Для некоторых из нас этот месяц стал настоящим испытанием. Роджеру пришлось тащить на себе всю компанию, но он справился! Как говорили мои сотрудники, навещавшие изо дня в день, - строгий, но справедливый, не такой эмоционально-вдохновленный, но... Дисциплинирован? Последнее меня особо "порадовало".

Но сегодня был тот самый день, когда в палату вошел врач с широкой улыбкой на лице, сообщающий о моей выписке. Роджер примчался спустя пятнадцать минут, готовый хоть сейчас отвезти меня домой. Нет, домой я не вернусь. Не сейчас. А возможно и никогда. Я попросил снять мне номер в гостинице, и как бы ЭрДжей не сопротивлялся, я настоял на своем. Уже в машине возмущенно шипел, когда я уговаривал отвезти меня на работу. Нет, с подвязанной к шее рукой я точно не стану разбирать завалы, но хотелось бы отправиться в знакомое место прежде, чем я попаду в гостиницу.

На входе нас встречала Шарли, радостно о чем-то щебеча. Я оставил Роджера разобраться, а сам метнулся к лифту, пока никто не задал главный и порядком надоевший вопрос. Как я? Как подстреленный человек, месяц провалявшийся в четырех стенах. Да, меня навещали, но главным моим антистрессом был блокнот, где я начал вести записи. Почему не электронный блокнот? Мне нравится ощущение бумаги под пальцами, нравится выводить каждую букву, и запах чернил, не успевших подсохнуть.

Поднимаясь в лифте, я открыл предпоследнюю страницу блокнота, делая последнюю запись в нем. А когда лифт остановился, сообщая гудком, что мы прибыли, я вышел в длинный коридор. Мой кабинет был вот-вот рядом, но направился я в другой конец, попутно пересекаясь с сотрудниками. Несколько человек все же задали самый страшный вопрос, в ответ получая лишь саркастические шутки, немного неуместные сейчас.

У кабинета психолога я немного тормознул. Еще раз взглянул на блокнот, и только потом постучался. Открыв дверь, наткнулся взглядом на нескольких девушек, распивающих чай, или может кофе.

- Доброе утро, леди. Смотрю, вам заняться нечем? - прозвучало, конечно, гораздо строже, чем я сам того ждал. И они тут же выскользнули из кабинета Тисс, отпуская извиняющиеся взгляды. Оставшись один на один с мисс Винтер, я присел на тот самый диванчик, предназначен для "изливания души". Странное и совсем непонятное мне действие.

- Надеюсь тебе удалось отдохнуть в отпуске? Работы будет многовато. У тебя новый пациент, пока не снимут повязку. - здоровой рукой я поднял блокнот, демонстрируя его в воздухе. - Как Цермат?

Это было мое упущение, или недоработка моего партнера. Скорее всего Роджер решил никого не отпускать в отпуск, пока я не вернусь. На мгновение я даже задумался, искажая лицо соответствующей гримасой. Но быстро вернул привычную улыбку на лицо.

- Даю слово, мы исправим этот недочет. Я лично прослежу, чтобы Цермат встретил тебя с распростертыми объятиями. - я поднялся со своего места, направляясь к столу Тисс. И сразу же покачал головой.

Для меня будет слишком сложно выдавить даже слово, чтобы рассказать всю суть проблемы, которая грызет внутри. И дело даже не в ранении, дело во мне самом. Странная и слишком многозначительная фраза, которую хотя бы раз говорит каждый. Сейчас, видимо, настал и мой черед.

- А я уже поговорил. Вернее все записал. - положив на стол перед Тисс блокнот, я вернулся на диванчик. - Целый месяц был для того, чтобы понять какая из проблем серьезнее. И знаешь? Я так и не пришел к правильному ответу. Мне показалось, что каждая из них заслуживает места на страничке в блокноте.

На диванчик я так и не сел, просто ошивался рядом, рассматривая самые мелкие детали интерьера. И только изредка смотрел в сторону стола психолога. Не стал говорить, что прежде об этих деталях никто даже не слышал, и эти "мемуары" и есть вся моя жизнь.

- Тебя оставить с блокнотом один на один? Или я могу поприсутствовать? - мне самому было сложно понять, хочу я остаться, и наблюдать за тем, как мою историю будет читать Тисс, или же хочу скорее уйти к себе в кабинет, лишь бы не присутствовать здесь. А потому так и остался стоять у дивана, словно ожидая, пока меня выставят за дверь. Или наоборот усадят на диван, а затем будут разбирать каждую страницу, как отдельную область моего мозга, пока не вынесут диагноз - психически нездоров.

- Обязательно начнем работу. После которой обязательно будет отпуск. - соглашаясь, и тут же возражая, я посмотрел на Тисс. Строго, ну точно настоящий начальник на подчиненного. Собственно, такого взгляда хватило совсем ненадолго. Улыбка скоро растянулась по моему лицу.
Я закинул здоровую руку за голову, и таки принял положение лежа на этом диванчике. Нет, мне никогда не понять почему люди, изливая душу психологам, должны обязательно вот так лежать. Неужели так легче открыться? Или так воспоминания не кажутся слишком ужасными? Нет, я этого никогда не пойму.
Мой взгляд мельком скользнул к Тисс, услышав ее вопрос. Какие чувства вызывают у меня эти два гоблина? Самые ужасные и отвратительные. Самые неприятные.
- Кажется на третьей странице блокнота написано... - поднявшись, я вернулся к столу мисс Винтер. - Позволишь?... - я вернул блокнот себе в руку, пролистал несколько страниц, и остановился на той самой третьей странице. - "Назвать своих родителей хорошими у меня не повернется язык. Единственное, что я помню, мне хотелось их убить. Взять нож и просто уничтожить, чтобы их не стало. Их ссоры были как ураган, который срывал с себя крышу нашего маленького мира. Крик, битая посуда, стук, грохот – это была моя обычная жизнь. Папа, красный от ярости, орал, мама, бледная и дрожащая, отводила взгляд. Я прятался в своей комнате, забившись в угол и прижимая к ушам подушку, чтобы заглушить адские звуки. Я мог часами смотреть на нож, блестящий и острый, и представлял, как наступает тишина. Но я был слишком мал, слишком слаб. Страх парализовал меня. Я мог только мечтать, представлять, но не действовать. Мое детство настоящий кошмар, который отравляет всю жизнь. Я не хотел их смерти, просто хотел, чтобы все закончилось. Чтобы они перестали ругаться, чтобы я больше не боялся." - читая, я вернулся к дивану, но так и остался стоять на ногах. А закончив, захлопнул блокнот. Развернулся к Тисс вполоборота, но так и не поднял на нее взгляда. Об этой части меня не знал никто, и даже Роджер знал весьма поверхностно.
- Мои родители... Весьма токсичные люди. И последнее, чего бы мне хотелось, говорить о них. Но все записано здесь. - я опустил взгляд на блокнот, и даже усмехнулся. - Его нужно будет сжечь после того, как разберемся со всем, что в нем написано.

Я впервые за долгое время задумался о своих родителях. Хотелось ли мне их вспоминать? Абсолютно точно нет. Хотелось ли мне думать о них в принципе? Тоже нет. Но проблема от этого не исчезнет. Была мысль, что можно отшутиться, сказать что-то забавное, но едва я открыл рот, тут же передумал. Раз уж решился на глобальную психотерапию, нужно довести дело до логического завершения. Чем я вижу свои чувства к ним? А какие чувства вызывают клопы, или тараканы? Вот примерно такое же омерзение испытываю и я. Но вряд ли сравнение - плохое - тараканы, хорошее - тапочек, - сильно понравится Тисс. Позабавит, но вызовет лишь еще больше вопросов. Соответственно, и работы будет гораздо больше.

- Когда я думаю о своих чувствах к родителям, первое, что приходит в голову — это комок грязи. Он кажется тяжелым, неприятным, дурнопахнущим, и трудным для восприятия. Он как будто затмевает свет, и сложно увидеть что-то хорошее. Не только в них, в родителях. Но и в себе самом. А что-то приятное... - здесь мне действительно пришлось задуматься. Что хорошего может получиться из комка грязи? Несколько длительных минут я смотрел в окно, слушая тиканье настенных часов, которое напоминало о каждом пройденном мгновении. Это был звук, наполненный весом времени, его монотонный ритм рассеивал все мысли, заставляя осознать, как быстро изменяется мир за стеклом.

Небо затянуло серыми грозовыми тучами, которые нависли над городом, словно огромный свинцовый занавес. Тучи скапливались друг на друга, создавая угрюмую атмосферу. Они были не просто серыми, а окрашенными в глубокие, мрачные оттенки, от черного до стального, готовые выпустить на землю хлещущий дождь. Ветер, вихрясь за окном, срывал с деревьев последние желтые листья, которые плавно кружили в воздухе, как танцующие вальс танцоры, прежде чем упасть на землю.

Свет, пробивавшийся сквозь облака, создавал зебровые полосы на тротуарах, где небольшие лужи отражали мрачное небо, превращая окружающий мир в одноцветную картину. Но даже в этой темноте, где серо-зеленый пейзаж казался унылым, я знал, что дождь не будет вечным. Вдалеке, в самом конце горизонта, под тучами начинали пробиваться светлые лучи, как обнадеживающий знак, что за этим хаосом и неразберихой скрывается что-то прекрасное.

Я вспомнил, как после сильного дождя на небе появляется радуга — яркий, многоцветный мост, который словно соединяет небо и землю, напоминая всем о том, что за тенью всегда скрывается свет. Моя душа наполнилась надеждой, что даже в самые трудные моменты жизни обязательно найдется место для красоты и радости. В такие моменты, когда мир кажется угрюмым, стоит остановиться, посмотреть в небо и дождаться своего цвета.

- Такого нет. Светлого и приятного. Комок грязи никогда не станет белоснежной розой. - вырвавшись из собственных мыслей я посмотрел на Тисс. Вспомнил ее анкету, когда проводил собеседование. О своих родителях она написала крайне мало, а я и не спрашивал, это совершенно не касалось меня. Не касается и сейчас.

Мне стоило бы признать: разговор с психологом оказался действительно хорошей идеей. Я никогда не думал, что выпустив на волю все свои мысли, я почувствую такое эмоциональное облегчение. Когда я начал говорить, в голове словно потянулись паутины, запутывающие мои чувства и эмоции. Постепенно, шаг за шагом, я распутывал эти узлы, и, казалось, с каждым словом становилось чуть легче. Но я все еще чувствовал некую неоконченность, как будто приоткрыл занавес, но не смог увидеть всей картины.

Сейчас, когда Тисс заговорила, я сместил взгляд к ней, внимательнее прислушиваясь. Ее голос был как нежный свет в темном окружении — успокаивающий, но в то же время напоминающий о буре, бушующей внутри меня. Я понимал, что, если сосредоточусь слишком сильно на ее словах, все эмоции могут снова нахлынуть, как волны на берег, но отпустить взгляд было невозможно. С каждой ее фразой я ощущал, как эта тяжесть, сжимавшая грудную клетку, начинает понемногу спадать.

Я замечал любые детали: как волны ее волос нежно падали на плечи, как она иногда делала паузы, подбирая слова, словно стремясь обернуть их в нечто особенное. Это делало ее человечной, близкой, и внутри меня всколыхнулось стремление довериться ей еще больше.

Когда она предложила написать письмо своим родителям, мое сердце забилось быстрее. Что же я хочу сказать? Это было странное чувство, словно во мне открыли давно запертую дверь, за которой хранились все нерешенные эмоции. Я знал, что эти слова должны быть искренними, без прикрас и без цензуры. Первая мысль, которая пришла в голову: «Почему вы не слышали меня, когда я нуждался в вас?» Эта фраза повисла в воздухе, как тень, которая пряталась в углу моего сознания. Но нуждался ли я действительно в них?

Я закрыл глаза, пытаясь мысленно сформулировать свои чувства, но вместо этого отвлекся на окружающее пространство. Взгляд упал на наручные часы, на которых неумолимо двигалось вперед время. За окном прогремел гром, и тяжелые тучи налились чернотой, накрывая город как непрозрачный занавес.

- Давай на сегодня закончим. — раздался мой голос, и он прозвучал спокойно, но внутри меня клокотали эмоции. Я посмотрел на часы, и меня охватило чувство вины за то, что не смог углубиться в разговор или ответить на все вопросы, которые она мне задавала.

Я поднялся со своего места и вернул блокнот на стол Тисс, ощущая, как вес завтрашних забот начинает вновь оседать на плечах. Я собрался уходить, когда вдруг остановился у двери, и внутренний порыв неожиданно вырвался наружу.

- Поужинаешь со мной? — спросил я, и сам удивился своему предложению. Это было спонтанно и совершенно неожиданно, но почему-то мне казалось, что это уместно. Я пожал плечами, пытаясь объяснить.

- Считай, что из-за пациента ты лишилась обеденного перерыва. И мне бы хотелось загладить свою вину.

Слова вылетели из уст, и я почувствовал, как внутри меня что-то смягчилось. Эта простая просьба ощутилась как попытка установить связь, и в тот момент я осознал, что не хочу завершать этот день в одиночестве. Я попытался прочитать ее реакцию, надеясь увидеть в ее глазах хотя бы тень интереса или любопытства.

Я покинул кабинет Тисс с улыбкой на лице, ощущая, насколько стало легче после уже первого сеанса. Мы только начали обсуждать мои проблемы, и даже не коснулись более глобальных, но уже сейчас можно сказать, что тяжелые воспоминания не такие тягостные. В лице Тисс я находил понимание, поддержку и, что немаловажно, внутреннюю уверенность. К тому же, как бонус к ее профессионализму, она обладает неподдельной красотой, которая делает общение еще более приятным. Невольно ловя себя на размышлениях о ней, я понимал, насколько мне приятно проводить время в ее компании. И это должно было меня насторожить.

Когда я наконец добрался до своего кабинета, меня встретила секретарь, стоящая у входа с легкой озабоченностью на лице. Ее голос прозвучал с доброй настойчивостью.

- Эрик, ты же не забыл о встрече с поставщиками сегодня? — спросила она, глядя на меня с надеждой. Я слегка улыбнулся в ответ, понимая, что действительно забыл, хотя Родж предупреждал об этом еще днем, когда забирал из больницы.

- Нет, нет, я в курсе, – успокоил я ее, пытаясь скрыть свои внутренние противоречия. – Давай так... На встречу отправится Роджер. Он отличный специалист, и справится с переговорами не хуже меня, а я, к сожалению, в своем нынешнем состоянии не смогу быть на высоте.

Секретарь кивнула, приняв к сведению мою просьбу. Я же прошел в кабинет, и сразу закрыл дверь. Мне требовалось время привести себя в порядок. Я подошел к зеркалу, стараясь взглянуть на себя со стороны и понять, как лучше всего выглядеть на ужине. Но когда я попытался снять свою рубашку, меня поджидало неожиданное испытание. С повязкой на левом плече каждое движение было совершенно неуклюжим, словно я учился снова управлять своим телом. Я потянулся, чтобы стянуть ткань с плеча, но усилия вылились в настоящую борьбу. Каждое движение натыкалось на ограничения, и я чувствовал, как волна раздражения нарастает. Несколько раз я поймал себя на мысли, что проклинаю эту травму. Привычные движения вызывали неловкость, и я несколько раз останавливался, чувствуя, как раздражение охватывает меня, но в конце концов я больше не мог откладывать этот процесс. С легким вздохом, придерживая повязку одной рукой, я наконец справился, натягивая свежую рубашку.

Быстро убедившись, что на столе нет важных документов, я покинул кабинет, закрывая дверь на ключ. Секретарь так же собиралась домой. Рабочий день был закончен. Так казалось, пока я не вошел в лифт. Раздавшийся звонок заставил меня тяжело вздохнуть. Но когда я увидел имя Роджера, сразу же усмехнулся.

- Эрик! Спасибо за неожиданную встречу с поставщиками. — произнес он, и в его голосе слышался легкий сарказм, словно он был абсолютно уверен, что я планировал все это заранее. Я не смог сдержать улыбку и рассмеялся в ответ.

- Не за что, ЭрДжей. Как бы это странно ни звучало, я решил, что лучше тебя отправить. Надеюсь, ты сможешь вытянуть их на что-то более выгодное, чем мы ожидали.

Легкая ирония в нашем разговоре снимала напряжение. Я знаю, что Роджер позволит себе блеснуть на этой встрече, и это может обернуться хорошим контрактом в наших руках.

Спустившись на первый этаж, я встретился взглядом с Шарли. Она стояла с чашкой кофе в руках, ее лицо озарялось искренней улыбкой, пока она говорила с двумя парнями из адвокатского отдела. Но заметив меня тут же отставила чашку и пересекла вестибюль за считанные секунды.

- Эрик, как вы? Как ombro? — спросила она, и в ее голосе звучала добрая озабоченность, которая приятно радовала в этой суете.

- Справляюсь, Шарли, Спасибо. Продолжаешь учить португальский? — уточнил я, смещая взгляд к ней. Она тут же кивнула головой.

- Мы собираемся посетить Бразилию зимой, хотите привезу вам рубеллит? В Минасе их много... - она мило улыбнулась, но тут же отвлеклась на телефонный звонок, извинилась и скоро отошла. Я же направился в подземный гараж, где меня ждала моя машина. Повернув ключ зажигания, я пробудил двигатель, который прогремел мощным, но мелодичным звуком, заполняя салон автомобиля энергией и жизнью. Легким движением ноги я разогнался, выезжая к главному входу, и на мгновение замер, чтобы взглянуть на небо. Облака начали сгущаться, собираясь в глухую завесу, предвещая надвигающийся дождь. Их темные очертания контрастировали с яркими огнями города, создавая мрачную и немного мистическую атмосферу, словно мир вокруг меня задержал дыхание в ожидании большого взрыва.

Ждать Тисс долго не пришлось. Она выглядела потрясающе — яркие огоньки вечернего города играли в ее глазах, а ее улыбка могла осветить даже самый мрачный день. Когда наши взгляды встретились, время словно замерло. Каждый миг, проведенный с ней, создавал удивительное ощущение комфорта, словно мы знали друг друга много лет. Но в тот самый момент, когда я оторвал взгляд от ее лица, небо неожиданно заволновалось. Стоило двери за Тисс захлопнуться, начался ливень, и вода с неистовым грохотом стала стучать по крыше, создавая симфонию звуков, которая наполняла пространство вокруг нас.

— А мне нравится дождь. — сказал я, посмотрев на нее. Она смотрела в окно, и я заметил, как ее отражение играло на стекле, смешиваясь с каплями, стекающими по нему.

Я завел машину, и двигатель с оглушительным ревом ожил, заполняя салон вибрацией. Дождь все усиливался, стуча по крыше, создавая ритмичный фон, который придавал моменту особую атмосферу. Я переключил скорость и, почувствовав, как автомобиль отреагировал на мои действия, оставил позади зловещие капли воды, смешивающиеся с огнями города.

— Держись крепче, — с улыбкой сказал я, выезжая на главную дорогу, ведущую к мосту.

- А еще люблю летать на самолетах, бывать на тропических островах, и очень громко слушать музыку. - продолжил я небольшой список того, от чего и правда я приходил в восторг. Последующий вопрос вынудил на секунду оторвать взгляд от дороги, посмотреть на нее. Не психологический тест? Я мог ждать чего угодно, но точно не игру, в которую мы с друзьями играли в классе третьем.

- Ворон. - почему? Я понятия не имел. Но таковы правила этой игры, насколько мне не изменяет память. - Это ты к чему?

Дождь, который усилился еще на мосту, хлестал по лобовому стеклу, заставляя дворники работать в бешеном ритме. Городские огни отражались в лужах, создавая иллюзию бесконечного звездного неба, а мокрый асфальт, казалось, поглощал все звуки, оставляя только шум дождя и тихий рокот двигателя. 

Мы въехали в Манхэттен, где небоскребы, словно великаны, тянулись к небу, а улицы были переполнены дорогими машинами - "Бентли", "Роллс-Ройсы", "Феррари". Здесь роскошь была обыденностью, и только отсутствие таких автомобилей могло вызвать удивление. Но сейчас мой взгляд был прикован к мокрой улице, к огням, отражающимся в лужах, и к Тисс, которая сидела рядом, наблюдая за мелькающими огни за окном.

Мы подъехали к ресторану, и я, выключив двигатель, с улыбкой посмотрел на Тисс. Огромные окна ресторана, словно глаза, смотрели на нас, а вывеска, освещенная яркими подсвечивающими буквами, обещала вечер, наполненный изысканностью и роскошью. Дождь, казалось, усилился, барабаня по крыше навеса, под которым мы остановились. Но под защитой стальных козырьков, атмосфера казалась умиротворенной, окутанной тихой, вязкой влажностью.   

- Рыба или мясо? - спросил я, продолжая игру. Выйдя из машины, я обошел ее, открыл дверь, чтобы помочь Тисс выйти.

Ресторан встречал нас теплым, почти таинственным светом, который мягко рассекал полумрак, окутывающий зал. В центре, словно сердце этого уединенного мира, стояло черное пианино. За ним, погруженный в мелодию, сидел музыкант. Его пальцы, скользя по клавишам, рождали нежные классические мелодии, каждая нота которых плавно витала в воздухе, создавая атмосферу уюта. Нас встретил молодой человек, одетый в безупречный костюм, словно сошедший с обложки модного журнала. Его улыбка была приветливой, а голос – мягким и располагающим.

— Добрый вечер, — произнес он, - у вас бронь? На какое имя?

Я не успел ничего ответить, когда в разговор вмешался официант. Высокий, статный мужчина с добрыми глазами и приветливой улыбкой. Он что-то шепнул молодому человеку, и тот, сразу же извинившись, жестом пригласил к столику. Тот был у самого окна, откуда открывался чудесный вид на город. Улицы, залитые вечерним светом, казались волшебными, и я поймал себя на мысли, что хочу наслаждаться этой картиной бесконечно.

Зал был окутан мягким, приглушенным светом, который исходил от красивых светильников, расположенных на стенах и над столами. Стены были украшены картинами, создающими иллюзию глубины и пространства. Каждая деталь, от бархатных штор до резных стульев, говорила о хорошем вкусе и внимании к мелочам.

— Прошу прощения, мистер Каллахэн. — произнес официант, и, положив перед нами меню. - Как будете готовы заказать, дайте знать.

— Спасибо, — ответил я, отложив меню, которое знал, как свои пять пальцев. В этот момент мне показалось, что она была создана для этого места — в ее расслабленной осанке, в тонком свете ламп, падающем на ее лицо, не было ни капли напряжения. Каждый ее жест был полон грации — от того, как она поправляла волосы за ухо, до того, как ее пальцы скользили по страницам меню, как будто она искала не просто еду, а что-то большее, что могло бы удовлетворить ее душу. Ее заинтересованный взгляд, перемещаясь от одного блюда к другому, излучал волнение, которое я сам чувствовал, глядя на нее. Я заставил себя отвлечься, посмотрев в окно, но мысли о Тисс не покидали меня. Неужели я вообще могу так долго смотреть на нее, не сказав ни слова? В этот момент я понял, как сильно мне хочется, чтобы этот миг длился вечно — чтобы за окном не кончалась ночь, музыка продолжала бы играть, наполняя пространство мелодией, а Тисс просто находилась бы рядом, разделяя этот момент со мной, добавляя своим присутствием особую магию.

- Пускай будет игра. — многозначительно улыбнувшись, произнес я. Она встретила мой взгляд, ее губы тронула легкая улыбка, и я ощутил, как волна тепла разлилась по телу. В ее глазах таилась загадка, и мне хотелось разгадать ее, узнать больше о ней. Она была красива, чертовски красива, и ее присутствие будоражило мое воображение.

Официант, уловив мою нерешительность, взглянул на меня с легкой, почти заговорщической улыбкой. Он словно предлагал мне безмолвную помощь. Обычно я доверил бы ему рекомендации, ведь профессионализм этого человека никогда не вызывал сомнений. Но сегодня... Сегодня я хотел не просто выбрать вино, а создать особенную атмосферу, чтобы Тисс в полной мере увидела мое внимание к мелочам. Поэтому, вместо того, чтобы просто попросить рекомендации, я взял в руки винную карту, словно открывая дверь в мир тонких ароматов и вкусов... В которых я разбираюсь так же плохо, как и в программировании.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить волнение, или хотя бы скрыть его. Винная карта лежала передо мной, ее страницы, словно шелковые, шелестели под моими пальцами. Мои глаза пробежали по рядам изысканных белых вин, пока не остановились на знакомом названии - "Domaine de la Romanée-Conti Montrachet". Я вспомнил, как слышал об этом вине на недавних переговорах, о его исключительной репутации, о том, что его называют "королем белых вин". В этот момент я понял - это именно то, что нужно. Это вино было настоящим произведением искусства, и оно могло стать идеальным дополнением к этому вечеру.

— Domaine de la Romanée-Conti Montrachet. А мне как обычно, — произнес я, возвращая ему меню. Мои слова повисли в воздухе, и в этот момент я поймал его взгляд. Он слегка прищурился, словно оценивая мой выбор, и в его глазах мелькнуло одобрение.

— О, это прекрасный выбор! — произнес он с таким теплом в голосе, будто сам предвкушал наслаждение этим вином. В его глазах мелькнуло одобрение, а губы растянулись в искренней улыбке. Он не просто согласился с моим решением, а словно поделился моим восторгом. Официант галантно склонился, и его фигура растворилась в полумраке, унося с собой обещание незабываемого вечера.

Я перевел взгляд на Тисс, возвращая ей все свое внимание. В ее глазах отражался мягкий свет свечи, стоявшей на нашем столике, и я залюбовался этими искрящимися глубинами, забыв обо всем на свете, кроме ее взгляда. В этот миг музыкант, словно угадав настроение этого особенного момента, заиграл мелодию, полную таинственной прелести. Она струилась по залу, окутывая нас волшебной атмосферой, словно мгновение было создано именно для этого вечера. Тени и свет танцевали, отражаясь в глазах Тисс, как искорки, наполняющие пространство теплом и загадкой.

- Возможно стоит бессрочно забронировать столик на твое имя? - прошептал я, глядя на нее. Ресторан, безусловно, дорогой, но он того стоит. Каждый вечер, проводимый в его стенах, становился маленькой сказкой. Ее глаза, светящиеся теплым светом свечи на столе, завораживали, и я снова поймал себя на том, что не могу оторвать от нее взгляд. Да и не хочу. - Ни за что не поверю, что ты не умеешь отдыхать. - я замолчал, на мгновение отводя взгляд. - Расскажи о своем… Самом безумном поступке.

- Domaine de la Romanée-Conti Montrachet. - я медленно произнес название вина, которое, как оказалось, каким-то образом застряло у меня в памяти. Получилось не так уверенно, как мне хотелось бы, но кто знает, возможно, это и не имело значения.

Мой взгляд облетел зал, скользя по изящной обстановке и остановился на Тисс. Она сидела там, с выражением, которое могло бы стать отражением той самой реальности, о которой говорила.

— Почему же за гранью? — задумчиво произнес я. — Это все… может стать частью и твоей реальности.

Вся атмосфера вокруг казалась пронизанной каким-то тайным смыслом, словно древние истории переплетались с нашей настоящей жизнью.

Я поблагодарил подоспевшего официанта, который принес вино, и мельком взглянул на пианиста, что заиграл более тягучую мелодию. Музыкальные аккорды заполнили пространство, создавая приятную и расслабляющую атмосферу. С каждым аккордом я чувствовал, как мое внимание все больше погружается в рассказ Тисс.

Она делала это искусно, и я не мог отвести от нее взгляда. Мне были известны дома с такими историями, даже в Монтане, не самом маленьком городе, я знал подобные места. Там тоже есть свои тайны и легенды, о которых мог бы поведать. Но сейчас, в этом зале, я не хотел отвлекаться на собственные воспоминания — меня полностью захватил ее голос.

- Почему же бесславно? - спросил я. — Такие моменты запоминаются навсегда, в этом их предназначение.

Моим ответом могла быть любая безумная история, но одна довольно давняя, хотя она и была не из самых удачных, первой пришла на ум.

— Мне было лет... Двенадцать. Мы с ребятами решили в горы залезть. Представляешь, какие крутые виды? Мы шли по тропинке, смеялись и радовались. Но, как это часто бывает, отвлеклись и заблудились. Солнце садилось, и тут мы поняли, что заблудились. Карты у нас не было, да и того, кто бы мог ее прочитать, тоже вряд ли нашлось бы. Паника начала нарастать, когда лес вокруг становился все более темным и жутким, а холодный ветер пробирал до костей. И вдруг!... Мы услышали волчий вой. Не один, а целая стая. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из грудной клетки. Мы сгрудились вместе, создавая некий последний бастион против надвигающейся тьмы. Мы кричали, свистели, старались издавать как можно больше шума, чтобы отпугнуть животных. Один из нас даже бросил камень в сторону звука, надеясь, что это поможет. Вой постепенно стих, но ощущение, что волки все еще рядом, никуда не уходило. Мы дрожали от страха, пытаясь согреться друг у друга, и еще долго блуждали в темноте. Когда наконец наступило утро, мы увидели знакомый лес — большие деревья, колючие кусты по обе стороны тропинки… Мы были уставшими и голодными, но, что самое главное, — живыми. Когда ночь осталась позади, мы увидели дорогу и рванули по ней. А спустя неделю в том же лесу волки разорвали пару туристов, и это было действительно жутко.

Я закончил свой рассказ и взглянул на Тисс — ее глаза сверкали в свете свечи, заставляя забыть обо всем на свете. Меня по-прежнему восхищало, как она так естественно привлечена к этому разговору. В этот момент официант вернулся с нашим заказом. Он аккуратно расставил блюда на столе, вежливо улыбнулся.

— Приятного аппетита!

- Ты играешь на музыкальных инструментах? - возникшая мысль в моей голове тут же отразилась легкой улыбкой на лице, но я постарался скрыть ее. Пока что скрыть.

— Merci, vous êtes charmante. — улыбнулся я, и почувствовал, как ее улыбка зажгла в моей груди нежный огонек. Я невольно задержал взгляд на ее глазах, в которых отражалось тепло свечи, придавая им необыкновенную глубину. В этот момент я понял, что она не просто приятна мне — она удивительно живая и яркая, и я не хотел упускать ни одной минуты, проведенной в ее компании.

— Хотелось бы владеть французским идеально, чтобы без труда читать классиков в оригинале. Но, увы, времени на это катастрофически не хватает, — произнес я, погружаясь в свои мысли. Мне хотелось углубиться в любимые увлечения, но жизнь не уставала бросать новые вызовы. 

В этот момент я поймал себя на том, что гляжу на нее с увеличенной внимательностью. В ее взгляде было что-то загадочное, словно она хранила в себе тайный мир, полный эмоций и мыслей, которые я так хотел понять.

Пока Тисс подбирала слово, я снова поймал себя на том, что невольно любуюсь ею. Она была так очаровательна, что я не мог отвести от нее взгляд, даже слово, которое она искала, казалось не столь важным. На мгновение, а может быть и на гораздо большее время, я потерял нить разговора, зачарованный ее красотой.

— Вдохновляет, это хорошее слово, — согласился я, отводя взгляд к пианисту. Музыка струилась вокруг, словно невидимый поток, завораживая и отвлекая от мыслей.  Пианист играл с такой легкостью, что казалось, будто мелодии сами рождаются под его пальцами.

Я рассказал ей свою историю. Она слушала внимательно, и я поймал ее взгляд — в нем было искреннее любопытство, и это было так приятно. Ее глаза, блестящие в тусклом свете ламп, казались особенно яркими. Я невольно залюбовался ее профилем, заметив нежную линию подбородка и мягкие изгибы губ.

— Герой Лондона? — усмехнулся я, невольно задумавшись: а не сравнила ли она меня с псом? — Интересно… Надеюсь, не главный герой "Зова предков"?

Кажется, именно там была история с волками и длинным опасным путем. Либо же я просто плохо разбираюсь в повестях Лондона.

— Фортепьяно? — спросил я, когда нам принесли еду. В голове зародилась еще одна безумная мысль, которой не хотелось делиться вот так сразу. Сперва нужно было поесть, а затем...

— В какой стране? — задумался я. — Не знаю… Их много. Япония, Греция, Хорватия... Хотя, пожалуй, я бы хотел побывать в Иордании. Представь: стоять у самого края ущелья Вади-Рам, окруженный красными песчаными скалами, которые будто выросли из фантастического фильма. А потом, отправиться в Петру, пройтись по узкому каньону Сик. - я всегда мечтал погрузиться в иорданскую культуру, почувствовать ее дух и дружелюбие. Хотел бы увидеть древние руины, посетить базары, отведать традиционные блюда иорданской кухни. — А еще, конечно, хотелось бы искупаться в Мертвом море.

— Никогда не думал, что есть вульгарные музыкальные инструменты, — произнес я, вспомнив наставления нашего учителя музыки: "Всякий инструмент прекрасен, будь то скрипка или маракас". Но в чем-то мне стоило согласиться с тетушкой Тисс - фортепиано действительно благородный инструмент, придающий исполнителю аристократический шарм.

В голове возник образ Тисс, сидящей за фортепиано. Она садится за инструмент, и все вокруг меняется. Прищурившись, с любовью водит по клавишам, ее пальцы словно танцуют по черному и белому. Мне кажется, она даже напевает себе под нос, хотя и не поет вслух. Этот образ заставляет меня забыть обо всех аристократических штампах. Она живая, настоящая, в ней нет ни капли позы или искусственности. Она проста, как солнечный луч, и ее музыка — это отражение ее души, а не холодный формализм.

— Не все так плохо, — улыбнулся я, стараясь скрыть волнение от ее пристального взгляда. - Ведь даже в современных городах есть свои тайны, своя... магия. Не так ли? - Замечаю, как ее губы слегка приподнялись в ответ, и это наполнило мое сердце теплом. Она была не только красивой внешне — в ней была какая-то магия, притягивавшая меня. Я готов был слушать ее бесконечно долго. Каждое ее слово, каждый взгляд заставляли мое сердце биться чаще.

— Какую страну тебе бы хотелось посетить в первую очередь? — спросил я, переключая внимание на ее желания. Мой голос звучал спокойно, но внутри меня бушевали эмоции. Я наблюдал за Тисс, когда она задумалась. В этот момент мне казалось, что она видит что-то удивительное, что-то, что наполняет ее внутренний мир яркими образами и мечтами. Я не мог отвести от нее взгляда — ее легкая улыбка была наполнена глубиной. Мои собственные мечты начали переплетаться с ее фантазиями.

Я приготовился слушать то, о чем в анкетах не пишут, не спрашивают и на собеседовании, и о чем очень хотелось услышать. О родителях Тисс мне было известно... Ничего. Только контактный номер ее тетушки, на случай, если она внезапно исчезнет. Но Тисс решила не посвящать меня в свою историю, очень ловко сменив тему, и тем самым вызывая у меня улыбку. Я невольно улыбнулся, наблюдая, как она ловко уходит от ответа. Ее умение переключать внимание действительно восхищает меня. Тисс как будто умела "выключать" ненужные вопросы, словно переключатель на старом радиоприемнике. "Может быть, потом?", - подумал я, решая не давить на нее.

- Играю. Мне повезло, что мой школьный друг был сыном директора музыкальной школы. Именно туда мы каждый день и отправлялись после уроков. Не досконально, но играю на пианино, гитаре и чуть-чуть на барабанах. - не упомянул лишь кларнет, на котором и играю кое-как. Тут же меня посетила гениальная мысль. - А хочешь я научу тебя играть на гитаре? Безо всяких нотных тетрадей и построений аккордов. А тете твоей ничего говорить не будем.

Мне хотелось верить, что Тисс все еще желает научиться играть на гитаре, пусть не профессионально, на уровне любителя. Я представил ее за игрой: как она нежно касается струн, как ее пальцы ловко скользят по грифу, как она с увлечением пытается извлечь первые звуки. Я видел ее сосредоточенной и увлеченной, и в этом образе она казалась еще более привлекательной. Я не мог не задуматься о том, как бы она реагировала, если бы я учил ее. Ведь для меня это было бы не просто обучением игре, а возможностью провести с ней время и увидеть ее с новой стороны.

А еще хотелось бы разделить с ней эту поездку по удивительным местам этого мира. Я вспомнил свою поездку в Швейцарию, и ту самую гору Маттерхорн, ее заснеженную вершину, которую видно отовсюду. Вспомнил, как мы с друзьями сделали привал на леднике Теодуль перед спуском.

- Звучит как хороший план. - сказал я, и мой взгляд устремился на Тисс. В этот момент официант подошел к нашему столику.

- Могу ли я принести вам счет? - спросил он.

- Да, пожалуйста, - ответил я. - Но сначала... Мне хотелось бы сесть за пианино.

- Извините, сэр. - Официант поколебался, несколько раз оглянувшись через плечо. - Мне нужно разрешение владельца для этого, вы позволите? Я отойду всего на пару минут...

- Конечно, ну куда же мы убежим? - сказал я, наблюдая, как тот скрывается за первым поворотом. И сразу же сместил взгляд к Тисс. - Поможешь мне сыграть? - спросил я, демонстрируя подвешена руку. Мне хотелось увидеть ее рядом с собой за пианино.

Вопрос о рок-группе вызвал улыбку. О да, мы спали и видели свою собственную группу, разрывающую большие залы. Грандиозные концерты, рев толпы, море фанатов, свет прожекторов, и мы на сцене, словно боги рока, заставляем их кричать от восторга! Но на деле только и брынчали в небольших музыкальных классах, пока никто не видел и не слышал. Вспомнил, как мы с друзьями закрывались в пустой комнате и проводили часы за репетициями, стараясь сделать нашу музыку как можно более громкой и энергичной. Мы перебирали струны гитары, стучали по барабанам и пели в голос, стараясь передать все наши эмоции и энергию через музыку. Мечтали ли мы о том дне, когда наша музыка зазвучит на все мир? Скорее всего да.

Согласие Тисс вызвало неподдельный восторг. Я уже представлял себе эти частные уроки. Как мы будем сидеть рядом, я буду показывать ей первые аккорды, а она с увлечением будет пытаться повторить их. Ее пальцы будут легко и грациозно скользить по струнам, и я буду объяснять ей, как правильно их нажимать, чтобы звук был чистым и мелодичным. Я уже видел, как ее глаза загораются от удовольствия, когда у нее получается сыграть мелодию. Несмотря на то, что повязку с руки снимут только через неделю, а может и гораздо позднее, я уже с нетерпением ждал этих уроков.

Ну еще бы Фрэнк был против! Он ведь сам большой любитель музыки. Я кратко поблагодарил официанта, прося передать мистеру Авису большой и пламенный. Фрэнк, мой старый друг, с которым мы еще в школе занимались музыкой, а затем я помог ему с оформлением этого зала ресторана. Он большой гурманист и любитель красивых вещей. Он сам придумал идею поставить в центре зала это старинное пианино.

- Музыку ангелов, знаешь ее? - спросил я. - Это была первая мелодия, которую мне удалось сыграть безо всяких ошибок.

Мы сели за пианино, я поставил руку на клавиши, и в моей голове зазвучала "Музыка ангелов". Я чувствовал присутствие Тисс рядом, ее легкий аромат духов и тепло ее руки, что находилась совсем рядом. В этот момент я забывал о всех правилах и корпоративной этике, установленной мной же. Я просто хотел играть для нее, хотел поделиться с ней музыкой. Но даже сосредоточиться на мелодии было слишком тяжело, когда она была так близко.Ее духи с легким цветочным ароматом нежно щекотали мое обоняние. Я хотел отвести взгляд, но не мог отказать себе в удовольствии смотреть на нее.

- Готова? - очень тихо уточнил я, окидывая взглядом зал, стараясь не встречаться взглядом с любопытными посетителями. Они словно застыли в ожидании, будто за музыкальным инструментом сидели именитые пианисты, готовые исполнить сложнейшую сонату. Казалось, они слышат музыку, которую мы еще не начали играть.

"Волшебно" - это слишком слабое слово, чтобы описать то, что мы создали вместе. Тисс словно зажгла во мне огонь, который я считал угасшим последнее время. Музыка - это больше, чем просто ноты, она словно чувства, которые мы разделяем. Тисс не просто играла, она погрузилась в мелодию, и я чувствовал, как эта музыка течет сквозь нас обоих.

Ее пальцы скользили по клавишам, легкие и тонкие, будто танцуя на поверхности белого и черного лака. Я видел, как ее брови чуть-чуть сошлись, как она концентрировалась, как все ее существо было поглощено музыкой. Ее дыхание стало ровным, почти незаметным, и в тот момент она словно растворилась в звуках, которые сама создавала.

Последняя нота замерла в воздухе, как лепесток, сорванный с цветка. Мы оба застыли, погруженные в тишину, которая казалась еще более глубокой, чем сама музыка.

- Действительно волшебно, Тисс. - вырвалось у меня, хотя слова казались слишком слабыми, чтобы передать то, что я чувствовал.

В этот момент, когда ее пальцы соскользнули с клавиш, я чувствовал, как нечто невероятное внутри меня начинает переливаться, как сама музыка. Ее длинные рыжие волосы, струящиеся по плечам, словно пламя, завораживали. Лицо, обрамленное локонами, было сосредоточено, но в то же время излучало удивительную красоту. Я не мог отвести от нее взгляд, очарованный ее талантом и неповторимой яркостью.

Но внезапные аплодисменты, раздавшиеся в зале, заставили меня оторвать взгляд. Все глаза были устремлены на нас двоих. Я лишь улыбнулся, чувствуя, как тепло разливается по телу.

- Тисс, ты гениальна. Они от тебя без ума. - добавил я, не в силах сдержать восхищение, которое переполняло меня. Встав со своего места, я протянул ей руку. - Позволишь? - спросил я, и в моем голосе звучала едва уловимая просьба, готовность поддержать ее, теперь, когда музыка стихла, и все взгляды были обращены на нас. Зал наполнился шепотом восхищения, аплодисменты робко разбивали безмолвную атмосферу, которая висела в воздухе. Краем глаза я увидел улыбку официанта, стоявшего в стороне. Он словно читал мои мысли, улавливая тот волнительный момент, который происходил между мной и Тисс.