[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.by/iframe/track/119843973/28464736">Слушайте <a href='https://music.yandex.by/album/28464736/track/119843973'>С января (на ручки)</a> — <a href='https://music.yandex.by/artist/8128501'>tAISh</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Оборачиваясь назад, мне кажется, что прошла целая вечность с событий в Дерри — тех немногочисленных встреч, пропитанных кровью, похотью и правдой, леденящей душу. Тогда я завязала с алкоголем и наркотиками, отрезала каре и боролась с ощущением, что день равен неделе, а жизнь моя на самом деле пуста.

Решив начать всё с нуля, я первым делом уехала обратно в Нью-Йорк. Оказалось, что после прожитых событий ни в одном из тех бедовых городов мне теперь больше нет места, и домом я могу называть лишь Большое Яблоко, где хотя бы есть Фэл и отец, пусть отношения наши так и не вышли на должный семейный уровень. А еще здесь есть Микки, лицо которого стремительно выветривалось из памяти — так же быстро, как я удаляла общие фото с уже чужими мне людьми.

Какое-то время я по привычке бездействовала, тратя отцовские деньги на безделушки, шмотки и вкусную еду. Даже успела обзавестись новыми хобби вроде игры в большой теннис и лепки из глины. На стадионе я сбрасывала лишний негатив, а в попытках слепить что-то, похожее на счастье — просто отдыхала и душой, и телом. Когда дни стали болезненно длинными, а руки потянулись к одной из вредных привычек, я попросила отца устроить меня на работу, и долго уговаривать его не пришлось. Сияя как натёртые до блеска яйца быка с Уолл-стрит, он определил меня в Нью-Йорк Таймс, где я с радостью выполняла любую данную мне работу, лишь бы отвлечься и переждать тягу к алкоголю. Впрочем, курить я так и не бросила, и с этой привычкой буду шагать всю оставшуюся жизнь.

Я втянулась.

Разгребая бумаги на столе, рука то и дело скользила к пластиковому стаканчику с кофе, и я делала очередной глоток, редактируя новости, которые должны были выйти утром понедельника. Прошло полгода, как мне посчастливилось стать частью коллектива. За это время я успешно пережила буллинг коллег и завела новые знакомства. Работа оказалась до жути интересной и благодаря связям отца у меня было много времени, чтобы вникнуть в суть и при этом не облажаться по полной. Конечно, были и те, кто до сих пор смотрел на меня косо — никто не любит блатных папиных дочек — но в целом благодаря моим способностям ладить с людьми всё было хорошо. Настолько, насколько это вообще возможно.

— Ви, — меня окликает молодой кучерявый парень, с лица которого улыбка не сходила, кажется, никогда. Я улыбаюсь ему в ответ и вопросительно вздергиваю подбородок, отставляя стакан в сторону, — Может ты всё-таки подумаешь о сегодняшнем вечере? — люди тут частенько собирались на небольшие корпоративные мероприятия, которые я всегда пропускала по тем или иным причинам. Боялась алкоголя, сторонилась отношений. Думала, что на самом деле все вокруг ненавидят меня и устроят тёмную за каким-нибудь углом здания. Сегодня же планировалось нечто более масштабное в честь дня рождения одного из главных. Поговаривали, что в нашем распоряжении будет целая половина самого большого клуба в центре Нью-Йорка, вкусная еда и танцы до утра.

— Даже не знаю, — я продолжаю улыбаться, хотя выгляжу при этом слегка обеспокоенной. Карандаш в моей руке делает небольшой прыжок, претендуя на олимпийский рекорд. Дышится как-то странно, — вас и без меня будет очень много, — по привычке отнекиваясь, я не замечаю, что вроде как и сама хочу расслабиться. Без алкоголя, наркотиков, просто в кругу тех, кто ценит меня как человека.

— Брось, Виола, ты же никогда и никуда с нами не ходила! — парень подходит ближе и облокачивается на край моего стола, складывая руки на груди. Я глубоко вдыхаю и тут же медленно освобождаю лёгкие от воздуха, разглядывая его снизу-вверх. — И всё еще не видела, как Джейкоб и Майк устраивают своё шоу, — заговорщически шепчет он, чуть наклоняясь вперед, — давай, соглашайся! Будет весело, обещаю.

Я мнусь, как мнутся свежие простыни под тяжестью тел, как мнётся бумага, отправляющаяся в мусорную корзину. Мнусь и робею.

Давно ли ты стала такой, Ривер?
Давно ли тебе понравилось жить вот так?

— Лаааадно, — я снова выдыхаю и с силой сжимаю карандаш в своих руках. Раньше я была острой и бесстрашной, потому что постоянно находилась под допингом, сейчас же я иной раз боюсь сделать неверный шаг, чтобы не упасть в новую яму, достигнув твёрдого дна. — Я подойду ближе к восьми, — коротко улыбаясь, я стучу карандашом по бедру Оливера, прогоняя его со стола, — А теперь всё, иди работать и не отвлекай, иначе останусь кутить в офисе, разгребая дела до самого рассвета.

Вечером я долго кручусь у зеркала, выбирая подходящий наряд. Весь мой старый гардероб кажется вычурным, а новые вещи слишком офисными для чужого праздника. Кое-как отыскав черное шелковое платье длины миди и черные лодочки на небольшом каблуке, я зачесываю короткие пряди за уши и добавляю вечерний мейкап без ярких акцентов. В крошечную сумку серебряного цвета помещается лишь телефон, сигареты с зажигалкой и карточка на случай отсутствия возможности оплатить еду и напитки телефоном.

— Ви, Виола! Подходи к нам? — Оливер словно чувствует моё присутствие, находя белокурую макушку среди сотен людей. Рядом с ним стоит несколько девушек из соседнего отдела и статный мужчина неопределенного возраста. Я вежливо здороваюсь и сразу отказываюсь от приветственного бокала шампанского, — Ну как же так, — сокрушается Олли, надувая свои пухлые губы, а я лишь вяло скалюсь, признаваясь, что бросила. И лучше бы никому не видеть, какая я под кайфом.

И лучше бы ты Виола этого не говорила.

Какое-то время вечер идёт своим чередом. Я пью сок, танцую и много общаюсь, получая столько внимания, что невольно вспоминаю подростковый возраст. Ты действительно была звездой, Ви, ты была такой яркой! И я даже не замечаю, как у сока появляется уже забытый привкус алкоголя. Наверняка, сначала там был минимум горячительного. Наверняка, кто-то хотел лишь убедиться в том, что я не шутила. Наверняка, я смогу это пережить утром… Или нет.

Тело быстро отзывается, соскучившись по сомнительной лёгкости бытия, а я жадно продолжаю пить сок, в какой-то момент все же понимая, что именно происходит. Только вот в той кондиции мне уже всё равно, и я с азартом краду у Оливера какой-то коктейль, выпивая его практически залпом. Собственный смех я слышу лишь сквозь пьяную дымку, тело фактически не принадлежит мне. Олли наклоняется к моему плечу и целует в ключицу, придерживая тонкую бретельку платья. Где-то неподалёку стоит тот самый статный мужчина, внимательно наблюдая за нами.

Действительно, мне было очень весело.

Отредактировано Ayden Thorne-Floyd (2024-07-04 13:56:26)

[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.by/iframe/track/122583388/29669568">Слушайте <a href='https://music.yandex.by/album/29669568/track/122583388'>Косы в ноль</a> — <a href='https://music.yandex.by/artist/8128501'>tAISh</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Губы Оливера поднимаются выше по шее и толком не дают сделать вдох, воруя воздух в долгом поцелуе. На долю секунды я отшатываюсь от него, упираясь руками в грудь, но быстро сдаю, когда чужие пальцы сминают ткань платья на лопатках, прижимая меня всё ближе. Слишком давно я не чувствовала таких желанных прикосновений, слишком долго меня никто не целовал.

В Дерри я сходила с ума в прямом и переносном смысле. С момента, когда мне открылась тайна Даны, запрещенных веществ в моём рационе стало гораздо больше. Разум не соглашался принимать пережитое и увиденное, пока сердце следовало за той, в ком я безвольно тонула от одного только взгляда. И мне не нужна была помощь, чтобы выбраться, я хотела провалиться в бесконечный день сурка, в котором были бы только мы. Каждый грёбаный день.

И сейчас под градусом алкоголя, опьяняющим как в первый раз, я прежде всего представляла те самые поцелуи, буквально чувствуя её вкус на кончике языка. Хотела бы я сейчас прикоснуться к Дане? Ещё бы. Жалела бы я потом? Конечно, да. За чередой взлётов всегда наступало падение. В ту суровую реальность, где я была лишь вкусным обедом в пасти чудовищного хищника. Удивительно, что тогда она просто отпустила меня, не выбрав пар до капли.

— Оливер, у нас здесь не отель для двоих, — я нехотя отрываюсь от парня, разочарованно открывая глаза, чтобы посмотреть на источник шума. Мужчина, с которым я познакомилась в начале вечера — Билл — нервно улыбается. И я не скуплюсь на недовольный взгляд, поправляя волосы прямо в отражении его очков. — Кажется, вас зовут Виола, — он не сводит с меня взгляда, будоража какие-то смутно знакомые ощущения. Те самые, которые уж очень давно не беспокоили, оставаясь на самом дне сосуда. Только вот не-помню-сколько бокалов водки с соком никак не дают сконцентрироваться на важном, и всё, что я могу — это кивнуть ему головой, недовольно морща нос. — Не злитесь, — его лицо добреет, по щелчку пальцев вызывая у меня расположение, — всего лишь не хотел оставить вас без платья в руках нашего сорванца, — Билл смотрит на Олли, заставляя последнего краснеть и растерянно озираться по сторонам, поправляя пиджак. Я тоже перевожу взгляд на коллегу, ловя себя на мысли, что не так уж сильно я и хочу снова оказаться в его объятиях. Билл делает несколько шагов в мою сторону и склоняется над ухом, — У меня есть кое-что, что понравится вам куда больше, — неясная перспектива тем временем будто проникает в каждую клеточку моего тела, разнося по нему волну мурашек. И мне невыносимо хочется узнать, что именно может предложить мне мужчина.

Послушно вкладывая свою ладонь в его, я последний раз оборачиваюсь к Оливеру и смотрю на него взглядом, сквозь который пробивается необъяснимая тревога, но в ответ ловлю в его карих глазах лишь колкое недовольство. Слишком типично для той, кого бросают раз за разом, растирая всё хорошее между пальцев. Слишком обыденно для той, кто снова сорвался и потерялся в бездне отчаяния.

— Вам наверняка хочется продолжить веселиться, — он даже не спрашивает. Слова звучат как приказ, которому сложно не подчиниться. Я должна бы почувствовать подвох, и я, возможно, чувствую его, но никак не реагирую. После мыслей и чувств, вылившихся на меня ледяным ушатом, мне хочется обо всём забыть. И забыться. — Вот, возьмите, — он кладёт в мою ладонь какую-то таблетку и загадочно подмигивает, призывая положить под язык.

Оборачиваясь назад, я помню, как долго боролась с желанием выпить стакан-другой, как с истерикой раскидывала вещи по комнате, если мне не хватало адреналина, и, к сожалению, помню, КАК хорошо было тогда, когда таблетки всё-таки оказывались у меня во рту.

Проходит не меньше пяти минут, прежде чем моё тело обретает былую лёгкость, а мои мысли улетают туда, где давно не были. Кажется, меня куда-то ведут через огромный зал, забитый людьми. Кажется, я успеваю ненадолго закрыть глаза в этом развеселом путешествии, увидев в почти реальном сне её лицо. Каре на волосах, каре из дам на руках.

— Дана...

Её имя вызывает во мне истерический смех без причины. Я хохочу в кулак и избавляюсь от руки Билла, останавливаясь посреди толпы. В его взгляде удивление и злоба, которые я не воспринимаю всерьёз. Мотнув короткими волосами из стороны в сторону, я будто сообщаю мужчине, что никуда не хочу идти. Парень неподалеку от меня замечает этот жест и мгновенно подлетает, обнимая со спины. Его руки и бедра, вплотную прижатые ко мне, заставляют повторить движение танца, в котором сейчас находятся практически все гости клуба. И я снова смеюсь, поднимая руки над головой, поддаюсь этим движениям, полностью расслабляясь.

Билл злится. Он не готов терпеть таких выходок, ведь у мужчины совсем другие планы. Его кадык напрягается, а рука вновь обвивает мою ладонь, выхватывая из объятий танцора, фактически выдавливает вперёд, оставляя себя позади. Я иду, я танцую, я жмурюсь от искусственных софитов и стараюсь откинуть все мысли в сторону.

Дана? Уймись, её здесь нет и быть не может. Даже самая любимая игрушка когда-нибудь надоедает. Когда что-то пропадает из виду, люди просто ищут этому замену.

ЛЮДИ.

Я снова смеюсь, пока чужая рука грубо подталкивает меня к двери в подсобку. И мне на самом деле всё равно на то, что может там произойти. На то, что там точно произойдёт. Подумаешь, случайный секс — сколько их было за эти десять лет?

И сколько ещё будет?

Нисколько, Виола, — что-то внутри меня пламенем обжигает сознание. Болезненное чувство превращает смех в жалкие капли слёз на глазах — я оборачиваюсь почти инстинктивно. И не вижу. Я не вижу его.

Прижимаясь спиной к холодной двери, я с силой дёргаю ручку и проваливаюсь в помещение с моргающей лампочкой. Узкий коридор петляет, открывая вид на несколько дверей, за каждой из которых не умолкают шумные разговоры.

Тик-так, тик-так.

Волна, наполняющая меня весельем, сменяется целым цунами тревожности, накрывающим так, что у меня начинают дрожать ноги. Приходится разуться, опираясь на стену, и бессильно выругаться. Вместе со страхом наступает и головная боль, бьющая по вискам. Я почти бегу, петляя по коридору, и бросаю ненавистный взгляд на официанта с пустыми стаканами, ехидно наблюдающего за невменяемой мной. Когда перед глазами появляется дверь с надписью «exit», я из последних сил бьюсь в неё, выбегая наружу.

Задний двор. Под ногами грязь, окурки и мелкий щебень, непонятно как оказавшиеся здесь. Под ногами осколки бутылок, на которые я наступаю, не задумываясь о последствиях. Под ногами правда, которая ведёт меня подальше от этого места. А надо мной тучи, которые не предвещают ничего хорошего.

Я не знаю, как долго я бегу. И бегу ли вообще. Может быть я просто ползу от бака к баку, сжимая в хрупких пальцах метал и пластик.

Что это, что?
Почему снова?
За что?

Мне кажется, проходит целая вечность прежде чем с неба начинают капать крупные капли дождя, смывающие с меня похоть, раздражение и отпечатки чужих рук. И я прижимаюсь к кирпичной кладке неосвещённого переулка, съезжая по стене на асфальт. Слезы вырываются из меня третьей волной, заставляя накрыть глаза грязными ладонями. Я беззвучно плачу. От того, что не понимаю, почему здесь нахожусь. Не понимаю, что произошло, и невыносимо хочу покончить с тем, что приносит мне эти страдания.

С собой?

[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.ru/iframe/track/104390670/25466823">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/25466823/track/104390670'>ɅOVИ</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/8128501'>tAISh</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Я чувствую, как колет пальцы на руках от холода и ледяных каплей воды, чувствую, как сквозняк, гуляющий по переулку, залетает под промокшее платье и скользит по коже, вызывая волну мурашек. Я чувствую, как слезы перемешиваются с дождем и затекают прямо в рот, открытый в беззвучном плаче, как я жадно глотаю их, но я не чувствую, что я — это я. И словно смотрю на себя со стороны, когда эти всхлипы превращаются в отчаянные попытки вдохнуть хотя бы глоток воздуха, накрывая меня панической атакой. Той мне, смотрящей на происходящее со стороны, больно, страшно. У неё перехватывает дух в такт со страданиями человеческого тела, сидящего под ливнем в грязи на холодном асфальте. И той мне безумно жаль.

Я не знаю, сколько времени мне требуется, чтобы совладать с паникой, тщетно сжимая в руках то ткань платья, то фантик неподалёку. Я не знаю, что заставляет меня стирать ладони в кровь, снова и снова впечатывая их в грубое полотно на земле. Но я знаю, что это тупик, дорога в один конец, которой я так отчаянно избегала последний год или больше. Я знаю, что ничем не могу себе помочь.

Вероятно, в какой-то момент моё тело просто сдалось, обмякло и позволило струям воды завладеть каждой его клеточкой. И я не помню, что было дальше. Тогда, когда я потерялась в собственных снах, ведущих, как мне казалось, на обратную сторону мира в прямом и переносном смысле.

Оказываясь во власти сна, я почти мгновенно понимаю, что это именно он, а не какая-то альтернативная реальность. События, происходящие прямо сейчас, уже случались со мной в прошлом. Не знаю, почему именно этот день сознание решило подкинуть для разгрузки мозга. Слишком беспощадно. И больно.

Тогда мне довелось пережить убийство прямо на моих глазах руками той, кого я считала если не подругой, то как минимум хорошей знакомой. Здесь я узнала о существовании пустых. И именно в этот день Дана призналась, что не оставит меня в покое, но и убивать не собирается. Мне кажется, я даже помню этот холодок, бегущий по коже от каждого слова, от каждого взгляда.

Из воспоминаний стёрлось, как я пыталась совладать со всеми эмоциями и чувствами, овладевшими мной в связи с произошедшим. Первобытный страх, который тогда овладевал мной, сейчас ощущался как что-то нереальное, оставляя после себя лишь тревогу и трепет. Трепет перед ней. Перед той, которая жадно пила мой пар, а я... Я позволяла ей это делать.

Картинки во сне сменяются так быстро, что я едва могу уловить суть. Лишь небольшие отголоски того, что происходило, и крохи фраз, которые говорила сама, с жадным интересом впитывая неизвестность. Когда плёнка дошла до финала вечера, моё тело окутала мелкая дрожь.

Помнишь, как ты её поцеловала?

В тебе было больше половины бутылки водки и пачка сигарет. Тебе было плевать на всё, что случилось парой часов ранее. Тебя словно засасывало в пропасть, утягивало в зыбучий песок. И ты не сопротивлялась.

Виола, ты никогда не сопротивлялась.

Что было потом, я не помню. Сон заканчивался поцелуем, после которого снова появлялись картинки убийства, с каждым разом подсвечивая другие давно забытые моменты вечера. А потом сны ушли, оставив место безмятежности, о которой я молила к десятому кругу.

Бога нет, существует только дьявол. Пустой дьявол.

Я открываю глаза внезапно, удивляясь тому, что они до сих пор работают, и недоверчиво пялюсь в белый потолок, подсвеченный желтыми пятнами. Поворачивая голову к направлению света, я утыкаюсь взглядом в незашторенное окно и молча сглатываю. Голова болит, тело ломит, и мне кажется, что кто-то избил меня, а потом притащил в своё логово. Нехорошие мысли заставляют криво улыбнуться, и я задаю себе вопрос: «а ты чего хотела, Ривер?» Не находя ответа, решаю пошевелиться и с очередным удивлением обнаруживаю, что руки свободны, а на мне покоится теплое одеяло. Тревога, с которой я провалилась в беспамятство, больше не беспокоит и вроде бы даже можно жить. Кое-как приподнимаясь на локтях, я понимаю, что на мне нет платья — одеяло спадает, обнажая грудь, из-за чего я стыдливо натягиваю его поверху, пытаясь зажать руками. Что-то мешает, заставляя меня обернуться в другую сторону, и сердце почти останавливается.

Она.

Я забываю как дышать и не могу оторвать взгляда от Даны, сидящей на полу возле кровати. Её темные волосы слипшимися прядями лежат так близко, что рука сама тянется к ним, пробуя на ощупь. Мои пальцы дрожат, сжимая локоны вместе с тканью одеяла, и я боюсь двигаться, не желая потревожить сон пустой. То ли потому что люблю её, то ли потому что боюсь встретиться с ней лицом к лицу. Пока Даная спит, всё в порядке. Я могу молча смотреть на неё, затаив дыхание, и, кажется, могу делать это вечно. Но если [когда] она проснётся, что будет со мной? Что будет с нами, чёрт подери?

Сбегая от её лица к стенам, я мечусь взглядом по комнате как загнанный зверёк, я в ужасе отвожу руку от её волос и закрываю ладонями глаза, после чего в полной безысходности зачесываю волосы за затылок. Короткие и всё ещё влажные пряди послушно ложатся под пальцами, остужая мои руки и, кажется, разум.

В попытках выяснить, как я сюда попала, я лишь вспоминаю, что выбежала из клуба, а потом потерялась в дожде и собственных слезах. Трогая веки подушечками пальцев, я понимаю, что плакала целую вечность.

Кто-то напоил меня и тот мужчина с таблетками... От досады я бессильно опускаю сжатые кулаки на постель и горблюсь, нависая над собственным телом.

— Почему это всегда происходит со мной? Почему ты всегда рядом? — шепот колыбельной срывается с губ, и я снова смотрю на пустую, не в силах прикоснуться к ней ещё раз.

Отредактировано Ayden Thorne-Floyd (2024-07-18 10:54:46)

[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.by/iframe/track/86052167/16492194">Слушайте <a href='https://music.yandex.by/album/16492194/track/86052167'>каждый, кто делал тебе больно</a> — <a href='https://music.yandex.by/artist/10983287'>забей, лерочка</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Я не нахожу в голове ответов на вопросы и никогда не находила, ограничиваясь лишь порывами пожалеть себя. Даже когда я думала, что могу что-то сделать, могу разобраться в ситуации, я так или иначе возвращалась к нулевой точке отсчёта, пока самое важное в жизни расщеплялось на миллионы атомов.

Мне кажется, что я слишком громко дышу, занимаю слишком много места в этой вселенной, из-за чего резко сжимаюсь, готовясь взорваться к чертовой матери, когда Дана внезапно просыпается. Я не видела её такой сотню лет — столько не живут, Ви, по крайней мере ты, — и от нахлынувших эмоций не могу выдавить ни звука.

Вслушиваясь в каждое слово, сказанное пустой, я лишь нервно сглатываю, останавливая подступающие слезы, и прерывисто дышу, чувствуя, как сердце рвётся наружу.

Мне хочется злиться, мне хочется кричать, но вместо этого я лишь глотаю комок обиды, когда слышу от неё совсем не то, что ожидала услышать, если бы мы вновь встретились.

Она не человек, Ривер.

И я соглашаюсь с собственными мыслями, киваю, вытерая подступившие слезы тыльной стороной ладони, когда Даная отворачивается. За всё то время, что нам довелось быть вместе, эмоционально я всегда выкладывалась за двоих, думая, что моей огромной любви хватит нам двоим с головою. Но вышло совсем иначе.

Несмотря на то, что Престон была лишь сосудом, вмешавшим в себя злую сущность, обделенную эмоциями, я всё же чувствовала что-то, что не могла объяснить словами.

От воспоминаний, ослепивших сознание яркой вспышкой, мне становится не по себе. От неуместного желания заткнуть пустую поцелуем и вовсе едет крыша. Я жмурюсь, подтягивая колени к груди, и крепко обнимаю их руками, впиваясь пальцами в ткань одеяла.

— Ты мне не мать, — не в силах справиться с собственными эмоциями, я начинаю злиться. Я ничего не могу сделать, и от этого бессилия голова вот-вот расколется надвое. Из меня рвутся наружу вопросы, которые Престон предвосхищает, заставляя меня злиться ещё больше.

Да... Как ты посмела?

И... Почему ты ничего не исправила?

— Решила воровать пар, не попадаясь мне на глаза? — от этих слов физически больно, но маленький злой ребенок внутри меня не собирается отступать, — Потому что твоя кормушка не может принадлежать кому-то ещё? — я грустно улыбаюсь, мысленно возвращаясь к вчерашнему вечеру. Неужели там был кто-то ещё такой же пустой и голодный? И мой пульс снова скачет.

Конечно, та, в которой нет ни грамма эмоций, не стала бы спасать меня из-за любви или остатка чувств давно потерянной реальности. Не стала бы мешать другим пустым выпить меня без остатка. И у неё свои цели, которые сосуд преследовал, преследует и будет преследовать ещё... Сколько? В конечном счёте я никогда не узнаю этого, и никогда не увижу, чем закончится жизнь Данаи.

Если задуматься, наши отношения никогда не были классической историей любви. Пропитанные кровью и болью они больше походили на страницу фантастической истории, которой никогда не должно было существовать. Мятую страницу, выброшенную в урну в забытым богами городе. Сейчас я будто бы смотрела на эти строки, перечитывая раз за разом, и оставляла на них новые следы слёз, заставляя буквы расплываться в мрачных кляксах.

Мы друг для друга созданы,
Бракованный дуэт.

— Довольна? — спрашиваю я после долгого молчания и смотрю сквозь Престон, разглядывая выцвевшие обои на стене. Мне до одури хочется курить, и я не знаю, куда деть руки, которые раз за разом оставляют на коже мелкой рябью царапины, — И что теперь? Попросишь плату за героическое спасение? — в моём голосе пустота. Вся острота с языка снята неловким движением зубов и проглочена с очередным комком обиды. И хотя во мне борятся две Виолы, желающие противоположных вещей, я не смею показать ей этого. Только не так, только не снова.

Пробегаясь взглядом по комнате, я ищу свою сумочку, намереваясь выпорхнуть из этого дешёвого отеля и идти, пока не собью босые ноги в кровь.

Как долго ты сможешь сопротивляться, Ривер? Неужели в тебе ещё остались силы, чтобы отпустить её и продолжить существовать?

Отредактировано Ayden Thorne-Floyd (2024-07-19 17:40:47)

[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.ru/iframe/track/111462506/24910114">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/24910114/track/111462506'>Маленький Злой Ребёнок</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/4764540'>Алексей Пыльная Радуга Румянцев</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Сумка лежит на комоде у противоположной стены комнаты, рядом с ней стул с моим платьем, заботливо повешенным на спинку. Собираясь с силами и превознемогая головную боль, я откидываю одеяло в сторону, спуская ноги с кровати. Мой взгляд то и дело цепляется за Престон, выкидывая субтитрами на лице вперемешку пылкое «ненавижу» и ласковое «не могу ответи глаз». Меня бесит, что Дана молчит, пока я провоцирую её на реакцию, вызывая конфликт на пустом месте. Меня раздражает, что я вновь возвращаюсь к эмоциям годовой давности, которые так и не смогли найти выход. Которые были погребены в нирване под толстым слоем «это не правда, Ви» или «ты сама всё придумала».

Разочарованно выдыхая, я надеваю платье и закидываю сумочку на плечо. Не находя туфли, с трудом вспоминаю, что оставила их в клубе, и злобно рычу, прежде чем развернуться, направляясь к выходу.

— Уйди, — эти слова даются мне слишком тяжело, глаза вновь становятся влажными. В глубине души я отчаянно желаю, чтобы пустая никуда не отпускала меня, и вместе с тем не могу смириться с её сущностью, с тем, что она не может дать мне больше, чем имеет. Голос срывается, и я не могу продолжить. Беззвучно открывая рот, лишь опускаю голову и прячу взгляд за волосами, не в силах смотреть на Данаю. Ведь чем больше я смотрю, тем сложнее мне отказываться от неё.

Голос Престон и её ладони на моих скулах заставляют вздрогнуть. Я всё ещё не смотрю на неё, но внимательно слушаю, не двигаясь с места ни на йоту. Поднимаю глаза лишь тогда, когда хочу перебить девушку, пытаясь вбить в её голову, что я вообще не хочу никому отдавать свой пар. Но ничего не говорю — Дана сейчас так близко, что у меня перехватывает дух. Жадно втягивая воздух через нос и рот одновременно, я вдыхаю аромат её тела и волос, запах крови с одежды — всё разом, и не могу дождаться момента, когда её губы коснутся моих. Всё то, что Даная говорит, вызывает во мне бурю эмоций — плохих, хороших, сумасбродных, но они меркнут в одно мгновение, когда Престон целует меня.

По привычке, которая срослась со всеми нервными окончаниями, я льну к ней с ответным поцелуем и чувствую, будто прямо сейчас разорвусь на миллиард осколков. Возможно, я бы даже хотела, чтобы именно так и произошло.

Когда пустая отстраняется, я ощущаю себя безоружной и нагой — абсолютно беззащитной перед силой собственных чувств и перед тем, что подарила мне Даная своим жестом — надеждой? Бессильно перебирая пальцами звенья на цепочке сумки, я так и не решаюсь поднять взгляда от пола, чтобы посмотреть девушке в глаза. Такая смелая, такая дерзкая и такая никчемная прямо сейчас.

— Мне нужен свежий воздух, — слова даются с трудом, будто я делаю после каждого передышку, наполняя лёгкие избытком напряжения между нами, — давай обсудим всё на улице. Я не уйду, пока мы не поговорим, — я добавляю последнюю фразу чуть громче, уверенно заявляя о своих намерениях. Когда сил становится больше — огибаю Престон и первой выхожу из номера, считая каждую ступеньку на своём пути. Сколько ещё причин, сколько?

На улице я не придумываю ничего лучше, чем сесть на тротуарный бортик, и делаю глубокий вдох, поднимая глаза к темному небу. Кое-где видны звёзды, за которые я держусь изо всех сил.

— У нас обеих было бы гораздо меньше проблем, если бы меня не было, — опуская глаза к сумке, я открываю её, с облегчением обнаруживая внутри сигареты и зажигалку. С первой затяжкой я перевожу взгляд на Дану — ту, которую не надеялась увидеть снова. Ту, которая умеет вселять тягу к жизни, имея в запасе при этом целую сотню лет собственной. — Мы обсуждали это миллион раз, но... Чего ты хочешь в этот раз, Даная?

С тех пор ничего не изменилось. Я всё ещё курю ментоловые, жадно втягивая в себя всю ту дрянь, которой начинили сигарету. А когда докурю эту, то непременно возьму ещё одну, потому что я не представляю, как мне пережить эту ночь и не сойти с ума окончательно.

[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.ru/iframe/track/93673/11574">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/11574/track/93673'>In The Air Tonight</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/6536'>Phil Collins</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

В лёгких стынет. Я чувствую холод с каждым вдохом, но почему-то уверена, что это совсем не ментол, смешанный с табаком. У самых обычных сигарет эффект был бы тот же. Это всё она — в каждой капле смолы и в каждом выдохе. Жмурясь и отворачиваясь в сторону, я цепляюсь взглядом за тусклые огни. Какие-то из них горят ровно, другие — прерываясь на долю секунды, чтобы вновь вспыхнуть в самый неожиданный момент. Как и я.

Безобидный ветер гладит по коже, напоминая обо всём и ни о чем конкретно, поднимает тонкие волоски на руках, вызывает мурашки. Я ежусь, жадно затягиваясь как в последний раз, и опускаю глаза под ноги, разглядывая босые пальцы, а потом с шумом выдыхаю, отдавая остатки сигареты в руки Даны. О да, я действительно говорила ей всё это. С уверенностью и страхом в самом начале, с завидной периодичностью во время отношений и когда уходила. Сегодня. Не знаю, чего хотела этим добиться. Иногда мне вообще кажется, что слова рождались лишь для того, чтобы сделать ей больнее, но... Как сделать больно той, кто толком ничего и не чувствует? Улыбаясь от безысходности, я думаю, что сумасшедшая, раз до сих пор отказываюсь это принимать. Короткий взгляд на Престон растягивается, будто подтверждая мысли, и я молча слушаю её, блуждая печальной зеленцой по идеальному лицу.

Пока больнее делает лишь она, умудряясь при этом заставлять меня верить, будто не всё потеряно. Будто она и правда любит меня, просто... Просто я не могу ни понять этой любви, ни принять её. Хотя прекрасно знаю, о чем говорит пустая. Всё моё существование было направлено лишь на то, чтобы почувствовать себя живой. Найти то, что заставит меня быть лучшей версией себя. И рядом с Даной я действительно чувствовала пусть и не всё, но многое, очень многое. В какой-то мере мы с ней похожи, только стоим по разные стороны одной и той же проблемы, зеркально отражающейся в обеих.

Ты словно моя тень. Ты во мне и всегда следуешь за мной.

Усталость одним махом окутывает с ног до головы, когда Престон берет меня за руку — все те раны, которые я нанесла себе сама, которые получила по жизни, будто испаряются с каждым новым её словом. Пустая умело лепит пластырь там, где болит больнее — она прекрасно изучила меня и точно знает, насколько важно сейчас услышать именно эти вещи. Пусть и вперемешку с её сутью, пусть и с повторным осознанием факта, что я всё ещё добыча.

Я молчу. Всё это чертово время, когда могла бы привычно кричать или плакать. Сердце норовит выпрыгнуть из груди и умчаться как можно дальше, пока хозяйка лишь собирается с силами — и не соберётся уже кажется никогда. Всё еще молча я отвожу взгляд от Даны и достаю очередную сигарету, разглядывая её так долго, что в глазах начинает двоиться. Новая тяга, кажется, производит точно такой же эффект. Безвольно смотря впереди себя, я легонько опускаю голову на плечо пустой, прижимаясь такими же холодными как и руки плечами.

— Я так сильно скучала по тебе, — в голосе будто не остаётся силы и цвета, — каждый долбанный раз, — как бы я ни отрицала очевидного, я лишь снова и снова возвращалась к реальности. Престон запала мне в душу слишком сильно. Настолько, что я готова была отдать ей эту самую душу. — А ты... — я заминаюсь, делая очередной мятный вдох, — будто бы просто выжидала, пока эти чувства полностью не сотрутся из сердца, заявив о себе лишь тогда, когда я была готова смириться со всем. Даже с собственной смертью.

Едкий дым попадает в глаза — очень кстати — выдавливает из меня влагу, скатывающуюся по щеке каплей росы, которую я спешу растереть тыльной стороной ладони. Я не знаю, что я ещё могу сказать пустой, не знаю в принципе, что я могу, и не на шутку нервничаю, затыкая поток сознания простым движением. Еще одна затяжка прежде чем я выроню сигарету из рук, пока тянусь к Престон, повиснув на ней с объятием как новогодняя игрушка на ёлке. Мне всё еще слабо верится, что девушка тут, рядом, и я крепче сжимаю пальцы на её лопатках, зарываясь носом в шею.

— И что теперь будет?

Свет фар проезжающей мимо машины на миг освещает нас, удаляясь с гаснущим звуком мотора.