Первый признак начала познания — желание умереть. Эта жизнь кажется невыносимой, другая — недостижимой. Вроде бы так говорил Кафка, Инсон запомнил само высказывание, но не его автора. Он чувствует желание умереть достаточно часто, теперь — гораздо чаще, чем было раньше. Теперь, когда таблетки с трудом справляются с его разрушительными эмоциями, а проблем, созданных собственными руками, становится все больше, иногда возникает желание просто в какой-то момент закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Именно поэтому по утрам, когда лезвие бритвы находится в опасной близости от сонной артерии, он смотрит в свое отражение в зеркале и видит, как оно ему улыбается, склонив голову, чтобы было удобнее проводить острием по горлу. Видения становятся настолько навязчивыми, чтобы ему пришлось приобрести электробритву — от греха подальше, хоть он и не верит в греховность и прочие возвышенные глупости, контролирующие разум доброй половины человечества своими рамками, за пределы которых все равно все выходят чуть ли ни каждую минуту.

Несколько дней назад желание умереть уступило место желанию убивать. Инсон не психопат. Ну, по крайней мере, он себя таковым не считает. Немного странный, немного зависимый, немного одержимый. Но не психопат. А решение, приятное еще полтора месяца назад и дотошно продуманное до мелочей, это скорее стечение обстоятельств. Иногда ему кажется, что Ривен появился в его жизни как раз для того, чтобы он наконец позволил себе самые смелые мысли и воплощение дремлющих фантазий в жизнь.

Инсон следил долго, высчитывал время, вычислял вероятности, тщательно планировал, хотя на деле все оказалось гораздо проще. Наркотики так плотно вошли в жизнь семьи Кан, что оставалось только правильно разыграть карты: ложные сообщения, убедительная игра, договоренность — и вот он уже на пустыре, в ожидании судьбоносного свершения. В ожидании справедливости. Он привалился к обшарпанной бетонной стене заброшенного завода. Прислушался. Частенько в таких местах по ночам ошиваются те, кому не находится места в подворотнях, а здесь, подальше от чужих глаз, можно спокойно ширнуться и надеяться, что доживешь до рассвета после хорошего прихода. а чаще — надеяться, что все это наконец закончится.

Хруст гравия послышался раньше, чем Инсон заметил тусклые фары старенького Бьюика темно-синего цвета, подъезжающего к месту встречи. Некоторое время Инсон наблюдал из тени. Фигура на водительском месте мотор не глушила, осматривалась, выискивая глазами свою цель. Даже на расстоянии Инсон чувствовал, как раздражение растет в чужой груди. Он вдохнул поглубже, медленно выдохнул и сделал шаг из своего укрытия. Его заметили не сразу, пришлось подойти достаточно близко, чтобы стекло дверцы начало опускаться. Так не пойдет. Инсон остановился, сверлил взглядом водителя, и тот, явно нехотя, выбрался из машины.

— У меня нет времени на игры, — раздраженно пробасил мужчина и протянул руку, подгоняя. — Деньги я принес, давай уже быстрее.

Инсон на какой-то крошечный миг окаменел, потому что в голове всплыл тот бесконечный ад, в котором он провел практически все свое детство. Он ненавидит себя за то, что его отец имеет над ним такую власть, даже спустя долгие годы. Пора с этим покончить.

♰♰♰
Рано или поздно это должно было произойти. Он думает об этом, когда по квартире разносится звук дверного звонка. Ему не нужно смотреть в глазок, чтобы знать, кто это пришел, потому что никто, кроме полиции, не может знать, где именно он живет. Полиции и Ривена, но последний бы не стал заявляться без предупреждения. Внутри нет страха или паники, он спокоен и собран, откладывая наушники в сторону и поднимаясь со своего рабочего места в спальне. Спокоен и тогда, когда со скорбным видом ему сообщают о гибели отца. Он не пытается прикидываться, будто ему есть дело до этой смерти — лгать ему страшно не нравится, особенно эмоционально, он знает, что все равно не будет выглядеть достаточно убедительно.

Опознание. Звонок из страховой компании. Соболезнования от коллег, которым пришлось сообщить о происшествии, поскольку его то и дело дергают куда-то посреди рабочего дня. Точно так же, как сейчас. Инсон сидит в допросной, выпрямив спину, смотрит прямо перед собой, чуть ниже стекла, за которым — он прекрасно знает — находятся наблюдатели. Он словно зверь в клетке, которого нужно сначала изучить, поэтому ведет себя максимально покладисто и отстраненно. В конце концов, наручниками он не скован, а все остальное решаемо.

Дверь открывается и Инсон встречается взглядом с детективом. Выглядит очень молодо, но даже если и так, то это не означает, что опыта у нее мало. Ему ли не знать, насколько обманчива может быть внешность. Он на пару мгновений приподнимается со стула и слегка кланяется в знак приветствия. Забавно, что манеры и южнокорейские привычки родители ему привили на ура, хотя сами едва ли соблюдали правила этикета.

— Родной, — коротко подтверждает Инсон. — К сожалению.

Он старается выглядеть равнодушным, но знает, что давние обиды и злость на отца отражаются у него на лице, когда он отводит взгляд в сторону. Ему незачем скрывать то, какой сволочью был этот человек и сколько врагов за всю жизнь он мог себе нажить.

— Я не видел его довольно много лет. — Он слегка хмурится, силясь вспомнить. — Точно больше десяти. Его лишили родительских прав, когда я был еще подростком, но он пару раз пытался выходить на связь. — Его лицо искажает кривая ухмылка. — Открытки мне сраные присылал на день рождения в феврале. Только вот я родился в январе.

От воспоминаний становится не по себе. Столько времени прошло, а он все никак не может окончательно избавиться от ощущения ненужности. Если родной отец плевать хотел, когда этот ребенок родился, то что уж говорить об остальном мире. Он — ненужное звено цепочки. Невидимка для всех. Для всех, кроме Ривена. Так должно оставаться и дальше.

— Я бы и рад помочь вам, детектив, но боюсь, о жизни отца могу рассказать только по воспоминаниям. — Он пожимает плечами. — Не знаю, насколько это актуально в данный момент.
[icon]https://i.imgur.com/l8WjEFa.gif[/icon]

Подпись автора

красивое от музы ♥