- Генерал...
Молодой офицер смотрит спокойно, хоть душа его полна сомнений. Не сказать, что сам Даман не разделял эти сомнения. Но, политика значит не только поднимать меч против своего врага, но и уметь находить пути к переговорам. Эта война изрядно истощила обе стороны. Если Север держался благодаря магической поддержки, и мог идти в наступление снова и снова, удерживая позиции в освобождённых от гнета Юга землях, то Юг явно испытывал проблемы. Они касались не только военных ресурсов. Самый важный, человеческий был на пределе моральных сил. Тяжело вести десятилетиями войну и удерживать власть, подавляя любую попытку бунта.
— Отец...
Тихо добавил офицер, позволяя взгляду показать то, что испытывал офицер. Трисмегис вздохнул, поднимаясь из обычного деревянного кресла, мало чем отличающегося от других. Обошел стол с раскинутой на ней карте. Подошёл к старшему из своих сыновей и посмотрел прямо в глаза. Тот не отвёл взгляда, не повел даже бровью. Оба понимали друг друга без слов. Хотя, на стороне одного был опыт, у другого же горела душа.
— Нам понадобиться маг воды. Выбери несколько человек из своих. Выдвигаемся на рассвете.

Южные земли знаменитые своими зелёными лугами и полями, замерли, когда их коснулись подковы лошадей делегации герцога. Он сам возглавил ее, сидя верхом на вороном коне, не позволяя страху сдерживать кого-то из своих людей. Они, однажды поверили его пылким речам, доверили жизни. Теперь, доверяли его чутью. Он поделил лучших на два лагеря. Одних, оставил в тылу, вторых взял в путь. Опытные бойцы, не боящиеся огня и крови. Практически каждый обладал магией. А те, кто не имели ее в своей крови, были мастерами меча, лука и скрытых убийств. Каждый знал — прикроют, если понадобиться помощь. Протянул руку, когда появиться необходимость подсобить. Двенадцать человек шли за ним в столицу чтобы верить - их там не ждёт смерть. Они готовы были умереть за него. Генерал, надеялся вернуться домой и привести живыми каждого. Терять бойца слишком большое расточительство, особенно во время переговоров.
Столица встретила пышным убранством и помпезностью. Словно, старый король всеми силами пытался доказать - у него есть ресурс не только воевать, но и пировать. Согласиться подписать перемирие в его доме, было рискованным шагом со стороны герцога. Но, он знал — годы тренировок не позволят одному менталисту вскрыть броню защиты. Их встречали с осторожностью, фальшивым гостеприимством и улыбками. Ложь так и сочилась в каждом жесте придворных, вкладом движении их губ с которых слетала лесть.

— Ваше величество.
Он лишь едва склоняет голову. Признает титул, но не его носителя. Эта корона на его голове неуместна. Его предки взяли ее силой, пролив кровь, убив короля и нарекли себя великими. Он узурпатор. Как и его отец, дед. Они совершили преступление против народа, Богов и людской власти и упивались ею столько лет, что забыли кто они есть.
— Герцог. Рад видеть вас.
Старик верит своей лжи, как и каждый из собравшихся в тронном зале. На них смотрят как на дикарей, хотя сами являются такими. Взгляды придворных скользят по отлично слаженным фигурам, одетым в цвета дома герцога Дамана. Черный разбавлен красным, словно росчерками пламени по ночному небу. Серое серебро блестит сталью. Их лишили мечей и луков перед входом в зал. Но, не лишили гордости, магии и своей свободы, которые они демонстрируют сейчас, стоя и не размениваясь на взгляды с другими. Тринадцать пар глаз смотрят спокойно на того, кто восседает на троне и трясется за свою жизнь. Тринадцать сердец бьются в унисон одним желанием — пустить кровь человеку перед ними. Но, они вежливы в своем желании. Двенадцать ждут сигнала генерала. Одно его движение и этот зал утонет в огненном море, разбавив его кровью, криками, стонами.
— Надеюсь, добрались без происшествий.
Король смотрит, ждёт. Трисмегис усмехается в бороду, бросает взгляд на генерала армии государя.
— Благодаря Богам, мы проделали путь до замка без происшествий, — он не намерен поднимать вопрос о подосланных убийцах, которые угадили в магические ловушки отряда. Он не намерен говорить, что случилось с теми людьми. Лишнее. Мирные переговоры не должны быть раскрашены в кровавый. — Удивительно лишь, что столь великий государь приказал лишить нас оружия, — он ловит его взгляд в котором мелькает страх. —  Неужели, вы, ваше величество, забыли наш уговор? Никакой крови во время переговоров. Не будете ли столь любезны, в знак доброго расположения, вернуть оружие моим людям? - насмешливо бросает герцог.
Король не смеет бросать тень на свое величие своим страхом. Сомневаясь пару секунд, он все же кивает и лакеи вносят подносы с оружием Севера, позволяя каждому бойцу забрать свой меч и нож.
— Благодарю, ваше величество, — Трисмегис вежливо улыбается, слегка склонив голову вновь.

Пир во время войны столь неуместен, сколь и глуп. Король сходит со своего места, равняется с ним, приглашает пройти в иной зал, чтобы разделить с ним хлеб и вино. Двенадцать магов и бойцов расходятся уступая путь своему правителю и его спутнику и смыкают ряды, следуя за ними. Они доверяют южанам так же, как те северянам. Все честно. Каждый видит в каждом врага. Его людей приглашают к другому столу. Герцог лишь кивает своему младшему, магу ветра, и тот ведёт людей за собой, отделившись от них. Лишь один следует за Даманом, словно преданная тень. Король приглашает его по правую руку от себя, по центру главного стола. За ним, весь цвет власти юга. Слишком напоказ демонстрируя свое превосходство над ними, медали и регалии. По сравнению с ними, костюм герцога кажется излишне простым и обыденным. Но, ему плевать на моду юга. Годы войны научили делать упор на комфорт и удобство. Да и Север никогда не видел смысла в выставлении напоказ того, что можно продемонстрировать делом.
— Вина. Налейте вина, — требует король, подставляя кубок под кувшин, который держит молодая особа, закутанная в траур. - И герцогу.
Девушка склоняется к нему, не позволяя вуали приоткрыть свой лик. Наливает вина, окутывая его запахом иным, не приторно сладким. Такой аромат свежести, лета даже. Герцог терпелив в своем ожидании, дышит ее ароматом, пока льется вино. И едва незнакомца занимает свое место по левую руку от короля, скрываясь в его тени, огонь пожирает напиток в кубке. Осушает его и в тот же миг, одиннадцать звучат как один. Кубки его людей переворачиваются дном вверх, демонстрируя отказ от вина и браги, пива или воды. Огонь лижет стенки кубка, смывая с него последние капли чужого поила. А его маг протягивает руку, через плечо своего господина наполняя его сосуд чистой водой. Даман кивает в благодарность, а его человек присоединяется к остальным.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

О них говорили многое. Называли варварами, дикарями. Обвиняли в поклонении темным силам, кровавым жертвам. Их называли неучами и смутой, тенью простершейся на северных склонах гор, захвативших луга и поля. Их боялись, ненавидели, остерегались. Но, к ним бежали в надежде на что-то большее. В отчаяние, люди предпочли бы отдать кровь в дар, но найти покой. И удивлялись обнаружив такие же улицы и дома, поселения и города, как и на юге. Они поражались простому быту людей, живших в суровых зимах. С удивлением наблюдали за тем, как двери замка герцога были открыты для каждого в его землях, а женщины не опускали взгляда при виде мужчин. Они в ужасе наблюдали, как женщины севера говорили прямо или руководили семьями. Не потому что их супруги ушли на войну, а потому что у них это в крови. Равенство и уважение. На Севере ценили в первую очередь не титул, а деяния. Его семья вела свой народ, делая все для процветания и жизни. Войну он тоже начал ради жизни лучшей. Чтобы вернуть себе законное право, вернуть то, что однажды принадлежало его семье.
Король заметно холодеет, когда огонь лижет кубок Дамана. Нервно дёргает кадыком на старом горле, словно к нему приставили сталь ножа и смотрит на чужой сосуд, ожидая не то языка пламени в свой адрес, не то змеиного укуса. Трисмегис не заклинатель змей. Он маг огня, совершенствующий свои навыки каждый день не только в классе, когда обнаружил сей дар, едва не спалив свою спальню. Он совершенствовал его в бою, учился обуздать огонь и пускать его на благо. Сила его крови могла погубить. Но, он умело распоряжался ею ради лучшего. На севере ценили магов, их вклад в развитие культуры и сельского хозяйства. Сколь часто, его собственные бастарды участвовали в очищение полей от скверны, посеве и защиты семян. Сколько часто, ещё будучи юнцом, он сбегал в горы, где холод колол кожу и учился в суровых условиях. Теперь, это в прошлом. Теперь, новая эра жизни. Мир, который так непривычно обжигает язык, что первый глоток воды кажется горячим.

Король суетливо и нервно делает глоток вина и его паства повторяет сей жест, украдкой или открыто наблюдая за спокойной дюжиной воинов, сидящих с полными тарелками, но не желающих трогать еду врага. В его мире, это акт отсутствия уважение к хозяину дома, когда гость не ест и не пьет. В его мире это значит нанести оскорбление и на то всегда есть своя причина. Герцог жаждет завершить сей фарс побыстрее, но король перехватывает инициативу. Требует зрелищ, раз хлеб горчит поражением. Танцовщики заполняют зал, музыка излишне громкая, способная скрыть лязг мечей врага. Но, они не дрогнув, наблюдают без любопытства, как почти обнаженные тела извиваются в танцах странных, местами пошлых. Как пылкий взгляд скоморох пытается привлечь внимание холодного к чужому движению Дамана. Он смотрит на них, но не видит, вспоминая дом. Там, все иначе. Музыка не заглушает тела, она помогает раскрыться. Там, плавные движения закутанного в одежды тела волнуют душу, влекут в магические чары. Там, даже стихия оказывается на стороне артиста, живя с ним в гармонии.

— О, это специально для вас, герцог, — голос у короля ядовитый, как и он сам. Плотоядный взгляд гуляет по фигуре едва прикрытой полупрозрачными тканями сложенными в вульгарное платье. Герцог лишь слегка поворачивает голову в сторону говорящего, но взгляд его пытается поймать образ скрытый тенью государя. Увы, даже так, сидя за столом, она недоступна его взору.
По залу проходит восторженный рокот и аплодисменты. Это попытки впечатлить их огненным шоу, что в подмётки не годиться и их возможностям. Так не играют даже дети на Севере, считая глупостями не достойными магов.
— Юг не хуже Севера управляет огнем, — самодовольно произносит старик, вызывая усмешку на устах правителя севера.
Наивная глупость "управлять". Ведь стихия поддается лишь тому, кто готов отдать себя целиком. Нельзя зажечь огонь на кончиках пальцев, не спалив пару сотен раз кожу на них. Нельзя направить волны воды, несколько раз не захлебнувшись в них. Стихия требует жертвы, уважения, веры. Такой же, как в Богов своих древних и сильных. Такой же, как вера в собственный клинок.
Пир идёт дальше. Вино льется рекой, а блюда сменяют новыми. Пьяная и пестрая публика постепенно перестает сдерживать себя, то дело кидаясь громким шепотом в сторону его людей. Герцог ловит взгляд их спокойный, видя на дне истинное желание. Но, люди не виноваты в подавленных пороках и страстях. Кто-то отчаянно хочет их внимание, кто-то вопросами засыпает иных. Север сух в своих ответах. Их задача не развлекать люд, для этого есть шут восседающий на троне. Север помнит, зачем они пришли сюда.

— Ваше величество... - герцог хочет знать, но его перебивают. Он сжимает челюсть, благодаря всех богов, не слышно как скрипят зубы.
— Завтра, Даман, завтра. Сегодня у нас танцы, вино и мясо. Хотите, выберите себе любую женщину юга, отвлекитесь от войны, — глаза короля блестят пьяно, но даже этот блеск не скрывает настороженности.
— Я выбираю подписание перемирия, — вторит трезвый и сдержанный в эмоциях Трисмегис.
— Подпишем. Завтра в полдень, — бросает король и это совершенно не нравится магу.
— Почему не сейчас?
— Хочу познакомить вас кое с кем. Но, это будет на танцах. Вы ведь умеете танцевать, герцог?
Даман хотел бы спалить его до тла на месте, но лишь скрипит зубами, сжимая в пальцах кубок, который постепенно нагревается от тщательно сдержанного огня. Даже он не всегда способен подавить чувство гнева, особенно когда заветная цель так близка. Одно движение клинка и старик захлебнутся в собственной крови.
— Разумеется.

Они снова идут. По коридорам, в душный зал полный света. Аромат датуры тщательно пытались замаскировать, но герцог замирает на мгновение, на пороге зала. Со стороны, он пропускает вперёд короля, но его дюжина подле, ловя тот же аромат. Один взгляд полный вопроса, один кивок в ответ лёгкий бриз проходит под потолком, очищая воздух.
— На юге, — король снова на троне, и вновь фигуры в черном по обе стороны от него. Призванные подчеркнуть фальшивый его блеск. - Любят быстрые танцы. Я уже не в том возрасте, чтобы оказать честь каждой своим вниманием, герцог. Возлагаю эту миссию на вас.
— Какая честь, — иронично замечает правитель севера. - Позвольте, в таком случае, пригласить вашу даму на танец, — он бросает лишь взгляд на девушку, окутанную в траур, возвращая внимание к королю.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

Король пыль в глаза пускает своим поведением, а Трисмегис ему шутом быть позволяет. Словно, показывает людям своим — глядите, мои дорогие соратники, вот кто сидит на троне чудом, да правит не умеючи. При нем, страх в абсолют возведен, да кнут любимое оружие палачей. При нем, война съела улыбки с душ людей, да забрала у них радость и спокойствие. При нем, женщина никто, лишь тень своего мужчины. Это ли тот, кто может удержать власть лишь одним своим желанием? Не ведая бед, не зная своего народа. Он терпеливо сносит его укоры и насмешки, ибо знает Даман, плох тот правитель, который не разделил горя своего народа, не переломил хлеба с ними одного и не пил с одного кувшина, не разделяя на статусы и оттенки чистоты крови. Плох тот, кто ведёт себя как шут, таковым не являясь. Не впишет он свое имя в историю, як великий или мудрый. 
Герцог голову склоняет в лёгком поклоне, да по бороде ухоженной, стриженный, ладонью проводит, словно снимая с себя маску чужой рукою надетую. Шаг чеканит, словно кузнец меч кует, да к юному стану подходит, в страхе замершему. Рука его обнажена, не признавая белизны перчаток. Пальцы длинные к ней обращены, да ладонь вверх смотрит, пока он склоняется согласно этикету перед той, кого даже не видал. Ждёт, пока отомрет фигура в корсет тугой затянутая да тонкую кисть протянет, чтобы отдать его знакомым, хоть и крайне слабым, холодом, искрами способный разлететься от прикосновения с его  огнем. Мягко удерживает пальцы ее тонкие в чернь одетую.
Он не чурается траура ее. Ибо, траур севера иной от траура юга. Там не принято скрывать лика своего, как не принято о нем молчать. На Севере, каждый дом помеченный смертью знаком ему хорошо. Не раз, он порог переступал с это Смертью идя нога в ногу, ибо имя его давно созвучно потерям. Чужим и своим. Каждая смерть своего солдата, словно проигранная личная битва герцога. Много их, и каждое имя в памяти на века. Они отдали жизни за его дело, веря его пылкому сердцу и его словам. Они верили, их семьи, наследники и наследницы смогут жить в мире, обещанным их правителем. Этого достаточно, чтобы благодарным быть каждому павшему. 
Он мягко обвивает стан юный. Не видит лика ее, но чувствует молодость дыхания скованного сейчас неуместными одеяниями. Ей бы дышать полной грудью, чувствовать движение во всю ширь, но она закутана в траур, словно броню. От мира, от правды. Он почти произносит слова сочувствия, чтобы те утонули в громе музыки. Ему жаль, что в столь юном возрасте, эта девушка потеряла кого-то достаточно близкого, чтобы скрывать даже лицо. Не знает, не ведает о ней ничего, но очарован ее хрупкостью. Он выдерживает такт, обняв ее, как и положено в танце. Подставляет ладонь в уверенное ее па. 
Музыка такая же фальшивая, как и ее король. Музыканты невиноваты, что ритм танца искажен. Переписана история рукой кровавой, и даже утонченный вальс звучит раскатами грозы. Он игнорирует вес ее одежд, тяжесть траура и безмолвия. Держит уверенно, легко кружа. Две фигуры в черном, словно подхвачены ветром, едва касаются пола. Он умеет не только поднимать меч на врага, насылать огненные шторма, палить до тла. Он умеет вести долгие беседы, смеяться до колик в боках и улыбаться новому дню. Он многолик, как и сама война со смертью. Сейчас, ей позволено увидеть лик величия осанки, уверенности и победы. Он не проиграл королю. Он принес ему его поражение, подал на блюде руками его слуг. Пришел забрать свою награду, сохранить земли, веру, победу. Король требовал перемирия. Король торговался, словно купец на рынке. До этого вечера и сегодня. Он растерял все свои фигуры, пытаясь трусливо спрятаться за спину офицеров и королевы. Лишенный ее по своим причинам, он потерял и тех, кто мог быть ему верен. Такова плата за нарушения закона Богов. 
— Простите мне этот акт наглости. 
Шепчет он лишь ей одной, когда чувствует как тяжело ее бремя. Ткань под пальцами на ее спине поддается, чуть плавиться дорогая тесьма слишком узкого корсета. Никому не видно его дерзости, когда в последнем акте музыки, он откидывает Елена свою крепкую руку, почти задевая ее вуалью дорогой паркет зала. Мир замирает, а она может дышать. Это тоже его обещание принести свободу. Ей одной сейчас, которая волей короля отдана на один танец варвару. Это его обещание «я подарю вам мир», ведь тонкий рисунок ее тяжёлого траура не нарушен. Он столь же строен, аккуратен и не помнят. Выверенные линии, четкий контур. Лишь маленькая тайна их двоих, когда он аккуратно ставит ее на ноги, чувствуя как кровь бежит по венам двоих. Аромат ее лета почти пьянит. Он списал бы это на фантом, на работу короля, но то изрядно наигрался в свою правду и уверен, с таким варваром, как он легко управиться, дав лишь ложь вместо обещаний. 
— Благодарю за танец.
Склоняется в галантном поклоне, возвращая, согласно этикету, деву к королю, провожая ее как королеву этого вечера. Фигура в темном отходит на свое место, почти небрежно обращая свой взор на старика. Трисмегис усмехается своей маленькой шалости, король видимо не понял ничего, а юная жизнь теперь томиться в своих мыслях, силясь понять что будет дальше.  Черные фигуры приглашают к танцам пестрые, разбавляя буйства своим стройным потоком. Они пришли показать себя. Они, расскажут в танце, насколько крепка и Надежда ладонь северного мужа. 
— Король, — герцог смотрит на старика, ища в его взгляде что-то понятное лишь ему одному. - Утолите мое любопытство, — обманчиво тепло продолжает северянин. - Присутствует ли на этом балу ваша племянница? Хотел бы познакомиться с ней до подписания нашего перемирия. 
Король теряется в лице. Слишком мягко звучат слова герцога, слишком высокую цену он потребовал за прекращения войны. Пожалуй, старик не ведает и того, что Даман не самодур, а продуманный тактик. Ему неизвестно, что кровь преданных королей совсем рядом, дышит ему в затылок и обещает смерть от собственного клинка. Трисмегис не прибегнет к магии, чтобы вонзить в сердце предателя сталь. Он слишком уважает правила войны и ее хороший тон. 
- Неужели, в столь важный час, она не подле вас, чтобы разделить мудрость этого вечера? Насладиться красками высшего света. Показать себя, убедив злые языки в собственном здравии. Иль, слухи о ее здоровье сильно облагорожены? 
— Герцог... - король хватается за кубок, как утопающий за соломинку. — Увы, ее здоровье слишком слабое, чтобы выдержать весь вечер. Об этом я хотел поговорить с вами лично. Обсудить вашу будущую супругу... - кадык на старой шеи нервно дёргается под холодным взглядом Дамана. 
— Вы хотите обсудить?... - музыка скрывает их диалог от посторонних, а зрители этого зала все ещё смотрят на дюжину, кружащую в руках их высший свет. Они одни, не считая тени короля. 
— Мягкость Юга и та причиняет ей боль, герцог. А что сделает с ней суровый климат Севера? - аккуратно начинает тот. 
— Укрепит ее дух и тело, — герцог знает. Южане прекрасно адаптируются к суровой зиме и холодному лету его краев. 
— Боюсь, это лишит ее жизни, — печально произносит он не отводя взгляда.
Даман хмурится, чувствуя поступающий дурман. Он вызван не танцами, а королем. Видимо, тот решился на свой ход, уверенный, сладкий дурман в зале сработал на герцога.
— Оставьте ее югу. Дайте прожить свой краткий срок, чтобы не говорить после — король отдал мне гнилой плод своей семьи. Я предлагаю вам дочь маркиза. Она прекрасна собой, у нее сильное тело и она не разочарует вас. Смотрите, как легка и здорова она, — он переводит вслед за венценосцем взгляд на девушку, которая легко беседует со своими подругами, кидая на фигуру его томные взгляды. — Она, идеально украсит ваш дом собой, став надеждой и опорой севера.
Голос короля вкрадчивый, мягкий, лишенный сейчас страха и опасений. Он шепчет, словно искушает, заползая под одежду, что как броня. Он оседает на коже липким убеждением, тянет свои руки к сердцу пылающему огнем. Обжигается об него, но не сдается. У Герцога неприятно тянет голову, словно ее сковали обручем и вот-вот раскаленный до бела метал войдет в кожу. Он сглатывает вязкую слюну, тяжело дыша. 
— Берите дочь маркиза, — тише, словно эхом внедрённых мыслей произносит король. 
В этот миг одна из пар замирает и тяжесть упавшего тела отвлекает герцога от короля и его взгляда, слов. Одна из танцующих дам упала в обморок. Кто-то не сдержал вскрика, оборвалась музыка, все бросились помогать ей. Кто нашел в складках своего декольте соль, кто протянул бокал охлаждённого вина, а кто-то, аккуратно коснулся его плеча со спины. Трисмегис резко повернул голову, встречая поток ветра лицом и хмурый взгляд младшего из близнецов. Свежесть северных склонов в зимнее утро. Франц испытывает слабость к этому ветру с гор, обуздав его однажды и возлюбил как самую пылкую любовницу. Именно Франц смотрит на него сейчас холодом Севера, его острыми пиками и скалами. Холодом зимы и оглушающий метелей. Герцог едва кивает тому, кто знает — его не ждёт даже титул отца после смерти одного, но предан ему не меньше иных солдат. Дурман рассеивается, обруч не сжимает голову огнем, а липкая, не своя уверенность, спадает, словно кожа со змеи. Капитан растворяется, словно тень, едва дама встаёт благодаря своему кавалеру. Взгляд правителя севера выражает те же холода, что и его дом. Он смотрит на короля с лёгким прищуром. 
— Не переживайте. Я не обвиняю вас в последствиях этого своего выбора. Принцесса должна покинуть ваш дом на рассвете. Ее сопроводят мои люди до ее будущего дома на Севере. Иначе, не бывать моей подписи на договоре, король. 
Трисмегис отстраняется от трона, чтобы поклоном попрощаться с фигурой в черном и чеканя шаг направиться через море людей. Его дюжина следует за ним, сквозь толпу не имеющую остановить варвара.

Они разбросаны по покоям герцога, как на побережье в сонный час. Тринадцать мужчин, расстегнув мундиры, ослабив шейные платки сидят кому как удобно, обсуждая минувший день. Каждый вносит свою лепту. Кто-то наблюдал за охраной, кто-то вел надзор за вельможами, а кто-то, Франц, обеспокоено попыткой короля влезть в голову к генералу Севера. Они делятся своими переживаниями, так словно равны. В сей час, так оно и есть. Трисмегис доверяет этим людям, те верят ему. Их наблюдательность важна, их опыт ценен, их мнение необходимо для завтрашнего дня.   
— Франц, возглавишь отряд выступающий на рассвете, — он говорит мягко, сидя на стуле, подогнув под себя одну ногу. 
— Вам нужна страховка, милорд, — в четырех словах все упрямство крови Даман, пусть парень и носит фамилию своей матери.
— Со мной останется Август, — он смотрит на молодого бойца. — Если почувствуешь необходимость, даю право залить мне за шиворот чашку ледяной воды. 
Мужчины легко смеются, оценивая долю шутки, но прекрасно понимают приказ. Сегодня, они видели, как работает менталист, который тщательно пытался внушить их лидеру свои мысли. Сегодня, они были внимательны, осмотрительны и собраны. Они справились с задачей. Осталось довести дело до конца.   
— У вас будет фора в несколько часов. Я потяну время, чтобы выиграть вам ещё час или два, проявлю дотошность. Гоните коней не жалея их. Ее нужно будет увести как можно дальше от дворца короля. Остановитесь на ночлег лишь когда почувствуете — территория безопасная и надёжная. Франц, выбери себе в помощники ещё пятерых. Именно вы несёте ответственность за сохранение жизни герцогине. Именно с вас я буду просить ответ. Теперь, отправляйтесь отдыхать. Завтра нас ждёт сложный день. 
Его мундир занимает спинку стула, а сам герцог садиться за письменный стол. В мерцании свечи, пергамент кажется чуждым, а чернила отливают ржавым, но это лишь иллюзия, морок, что растает с восходом солнца. В лживом доме все излишне пропитано фальшью.

Он не находит покой в ночи. Лето на Юге душное, давящее. В нем нет лёгкости привычной ему, домашней. Даман не признается, но он соскучился по родным пикам и скалам укрытым богатыми шапками снегов. Он соскучился по дому, изрядно утомившись от походов. Наверное, эта причина, почему этой ночью не может уснуть. Перина не та, постель не родная. Чужое и лживое все в этом доме. Так что, набросив одежды, он сбегает тихой тенью из спальни. Словно, ему вновь пятнадцать и он жаждет открыть мир для себя, познавая через ощущения, ароматы, прикосновения, глаза. Минует стражу, утомлённых тяжестью долга, и спускается по боковой лестнице, не встречая сопротивление.
Лето на юге лёгкое, манящее. А в саду короля особо ласковое. Эти вековые деревья садили не предки нынешнего правителя. Они помнят руки совсем иные, приказы отданные мягким голосом. Они помнят поцелуи украденные в их тени и громкие обещания. Они помнят пролитую на их корни кровь короля. Трисмегис скользит тенью по саду. Предрассветный час скрывает его фигуру, размеренный шаг не отдается эхом тяжести. Он дышит полной грудью, набросив лишь на плечи мундир, чтобы в случае необходимости доказать встречным — он не вор и не шпион. Хотя, кто в сей юный час решился бы на прогулку по аллеям дворцового сада. Его люди отдыхают, принцесса, в лучшем случае, готовиться к поездке, а король... Его судьба решена. Это лишь отсрочка, способная дать ему шанс на завершение свои текущих дел. Грядущая свадьба не изменит решений Трисмегис, как и брак с особой королевских кровей. Он подходит к яблоне, чьи ветви низки и тяжелы. Срывает алое с нее, и проводит фруктом по шелковому рукаву рубашки, прежде чем вонзить зубы в спелый плод, вкушая его сладость. Прикрывает глаза, отдаваясь в это мгновение воспоминаниям и рассказам, что слышал от предков. Не врали. В этом саду и правда самые вкусные плоды на всем континенте. А он, не смеет покинуть место, пока не насладиться фруктом целиком, утолив свое любопытство, медленно пережевывая, смакуя. Пока ещё есть время. Пока эхо войны не коснулась этих деревьев, снова оросив их кровью венценосной.
— Тоже не сомкнуть глаз? - спрашивает не оборачиваясь.
— Слишком душит аромат в комнате...
Франц, в отличие от отца позволяет себе оставить черную куртку мундира в комнате, прогуливаясь в темном оттенке рубашке с расстегнутым воротом. В таком виде, его так легко спутать с повесой этих краев.
— Тогда, у меня для тебя особое поручение. Перед тем, как вы оставите будущую герцогиню отдыхать, передай ей от меня письмо.
— Ты уверен, что она справиться с дорогой? - он заедет правильные вопросы, учитывая ту правду, которая известна им.
— Думаю, из уст привыкших ко лжи, не слетает правда, Франц. Понаблюдай за ней, присылай мне письма, если сочтешь что-то важным.
— Все же, я хотел бы остаться. Сегодня вечером...
— Мы люди, — он выбрасывает остаток яблока, веточку одну, к корням дерева и оборачивается, встречаясь взглядом с сыном. — Нам можно пустить кровь, пыль в глаза и постараться проникнуть в мысли. Я уже сказал, Август справиться с должностью тени. Пойдем, отдам тебе последний в этом походе приказ. Приехав домой, оставайся, помогай ей, поддерживай. Девушка оторванная от дома, может оказаться в трудном положении. Да и ты сам знаешь, тетя склонна видеть в южанах убийц, а не друзей в первое время их переезда на Север. Не пощволяй ей устрашить принцессу.
Они уходят из сада, когда на востоке небо розовеет. Им нечего больше обсуждать, ибо все, что нужно было сделать слышал и отец и сын. Слова не нужны, когда в вас одна кровь.

Он не выходит провожать ее в дальний путь, не показывается на глаза своим людям, чтобы не тревожить их умы. У Герцога с самого утра слишком много забот, чтобы позволить себе сладость чувств в чужом доме. Они все ещё на юге, а король слишком неуверенно чувствует себя в своем же замке. Так что, карета покидает двор без его спокойного взора. Но, Трисмегис рядом. В крови и вере маленького, но гордого и свободного отряда, вновь оплаченного в чёрное. Он рядом в письме, которое передаст Франц с наступлением ночи, едва ли не загнав лошадей в своем стремлении увести новую госпожу подальше от ее клетки. Он рядом в приветствии людей, которые по ту сторону границы. В улыбках тех, кто восстанавливает дома, вспахивает земли и собирает урожай. В склонившихся в приветствии герцогини и благодарности ее щедрости. В их молитвах за ее здравие и процветания дома Даман. Он рядом в чужих жестах заботы, в весёлых рассказах за ужином о походах и победах, о перевале, который некоторые помнят слишком хорошо. Он рядом, хотя держит путь позади процессии, завершая дела, собирая лагеря и возвращая армию домой. Война окончена. Кровь более не прольётся во имя прихоти дурака и в угоду богатым. В освобождённых землян воцарился новый порядок, а его коня не сторонятся, с весёлым криком встречая освободителя. Он рядом, когда слышит от глав селений и деревень о благородном и принцессы и ее красоте. Герцог тенью следует за ней, убеждаясь, что кровь не сможет её следов. Он рядом, пусть и отстаёт от своей будущей супруги на неделю пути. В отличие от нее, он должен отдавать приказы, выстраивать политику в новых землях и слушать народ, который принял его как свое новое мерило сладкой жизни.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

Эхо войны ещё долгие годы будет преследовать не только Юг, но и Север. Пусть Трисмегис Даман и сделал все, чтобы его люди не ведали бед, но впереди долгий путь восстановления, и года до наращивания прежней мощи. В разрезе статистики, они больше приобрели: земли, ресурсы, люди, верность. Но, немало было и потерь. Смерти, предательства, убийства. Эхо войны будет отдаваться в ночных кошмарах, беспокоить ранениями и травмами, что непременно будут напоминать о себе в суровые зимы. Это плата живых, за новый мир, который они будут создавать вместе. Ровно как шли чеканя шаг на врага, они плечом к плечу будут восстанавливать и отстраивать новое. Во имя будущего, во имя мира.
Герцог едва успевает разбить лагерь, когда ему приходит письмо от Франца. Он сообщает, принцесса избавилась от нарядов и сундуков южан, оставив самый минимум и едва сама не сделает коня, только бы сбежать из земель своего дяди. Следом за этим письмом, другое, в котором читается волнение девичьего сердца. Он пробегает по строкам, улыбается и верит - в тот вечер, в своих руках держал именно ее. Словно, строки пахнут тем же ароматом можжевельника, так кстати пришедшего в духоте южных палат.
Ответить на письмо герцог не успевает. Наивный король недоволен потерей племянницы, предстоящей свадьбой и победой варвара. Их лагерь пытались разбить, но лишь обожглась. Немного пустили крови Северу, но не остудили их ярости и не притупили клинки, которые нашли свой путь в тела южных мужей.
— Герцог ранен...
Тихий шепот прошёлся по лагерю, после того, как бойня утихла, а северяне посчитали головы убитых южан. Трисмегис облокотившись на дерево, стоял держась за бок. Черные одежды скрывали рану, но кто-то из его людей все же обратил внимание и на позу генерала, и на его нетипичную бледность. Лагерь замер, тихо подбираясь к его сиятельству ближе, чтобы убедиться - рана не смертельна. Несколько солдат оказались рядом, все же помогая ему опуститься на землю, Припять более удобную позу, лишь для того, чтобы склонившийся лекарь, безжалостно вскрыл черные одежды, являя миру резаную рану поперек бока. Лекарь цокает языком, а Даман лишь выдыхает, потому что лежать оказалось приятнее и комфортнее. Это не первая его рана в боях. Война оставила не мало следов на его теле. Часть из них стерло время, некоторые остались лишь в воспоминаниях благодаря умелым мастерам и магии. А некоторые светлеют шрамами. Большинство из них ровные, нанесены не магией, ведь юг презирал всякое проявление «нечистого». Но, он хочет верить - эта последняя
— ВВаше сиятельство, будет больно, — с сочувствием произносит тот, кто осматривает рану.
— Делай, что должен.
Он не мальчишка, а матёрый волк, глас войны кровавой. Стиснув зубы, он в землю вонзает пальцы, когда лекарь промывает его рану, чтобы убедиться - нет лишнего в ней и чужеродного. Собравшиеся солдаты отводят взгляд. Они знают, как бывает больно, но если им позволена слабость сквернословия и громких слов, то герцог словно добровольно лишает себя этого, пропуская боль сквозь тела, отправляя ее в землю, выжигая ее глубину и опаляя жаром. Позже, прейдя в себя, он принесет извинение древу, посадит с десяток новых саженцев. Но, это, сейчас, он убивает, чтобы сдержать ярость, не опалить никого и не спалить.

Едва он вступает в столицу Севера, верхом на своём вороном коне, люди бросают в воздух шапки, подставляя обнаженные головы под ласковое прикосновение летнего солнца. Молва спешит впереди него, идущего лёгким шагом на своем верном скакуне. Они вместе прошли не одну битву. И предать его, вернувшись в град без вороного герцог не мог.
— Ваше сиятельство.
Врата его замка широко распахнутым они едва пробираются сквозь граждан, собравшихся вдоль пути. Они рады доброй вести - война напилась крови и отступила. Они готовятся к пиру, что наступит уже через две с половиной седмицы. Последняя рана войны уже не тянет болью бок герцога, когда тот в пылу забывает о ней. Наверное, в этом благосклонность Богов и проявляется - он выжил, он принес мир.
— Приветствую.
Легко спрыгнув с коня, которого уже поймал юный мальчишка, восхищённо поглаживая скакуна по холке, он избегает по лестнице вверх, словно мальчишка. Тетушка одаривает его строгим взглядом, но в морщинках ее лика он видит радость - единственный мужчина их дома вернулся. Айседора стоит плечом к плечу с его юной невестой. А это добрый знак для Трисмегиса. Значит, южанка смогла очаровать сердце северной дамы. Айседора лишь казалась неприступной крепостью опасно ощетинившись частоколом холода, статуса и титула. Это ее броня. Но, стоит узнать ее ближе, и оказывается, что под всем этим обликом, чувственная и умеющая сопереживать, сострадать и переживать. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда правящая чета Даман погибла при загадочных обстоятельствах, а маленький Трис был все ещё слишком юным и невинным, дабы встать во главу дома. Она сама была ещё девчонкой ветреной и романтичной, но долг перед семьёй и народом севера был велик и требовал своего. Айси, как нежно и наедине, до сих пор, обращался к ней герцог, погрузила сердце в траур, но не дала повода врагам усомниться в крепости дома Даман. Она никогда не признается, что надеялась втайне на первую возлюбленную Тристана. Надеялась, та сможет уберечь горячее сердце и защитить его от мыслей про войну. Но, она не смогла, сама покончив жизнью и оставив молодому герцогу двух очаровательных мальчишек. Но, даже они не дали повода Трису задержаться дома дольше срока. Она молилась Богам, чтобы те уберегли его от чужого меча, от глупостей свойственной юности. Она молилась Богам, чтобы те вернули ее мальчика домой живым. С остальным, она справилась бы сама. В Даман текла не только магия стихий. Айседора была прекрасной хранительницей лесов Севера, их матерью и дочерью. Юная душой, она никогда не забывала своих корней, знаний, которые передала ей матушка и использовала дары природы с умом. Именно ее стараний заслуга, что война не оставила сотни шрамов на теле герцога. Лишь несколько, значимых, как отметки на его теле напоминающих о промахах и поражениях. Он сам попросил оставить их, чтобы помнить - гордыня слишком опрометчивый спутник на войне.
— Мадам, — Трисмегис склоняет голову в величественном поклоне. Такой заслуживают главы государств, короли и королевы. Айседора, присаживается в глубоком реверансе.
- Милорд, — произносит женщина скрывая в двух словах все облегчение и радость. Скупая на эмоции при посторонних, позже она обязательно скажет ему все, что думает. Наедине. Не бросив тени на его власть, слово и крепость духа. Сейчас, юная Мара свидетель того, как именно может чтить законы и этикет варвар с Севера. - С возвращением домой.
— Благодарю вас, леди Даман, — он выпрямляется ловля отблеск настороженности в глазах тети. — Благодарю, что приняли тяжкий груз вести и сохранять тылы. Позвольте, снять с вас это бремя, леди. Отныне, это забота истинного хозяина этого дома и Севера. Его и супруги.
Взгляд мужчины касается принцессы. Ее нежные, личные строки, помогали ему не сдаться. Каждый день гонцы приносили ему посланий с Севера. Письмо Франца об успехах юной девы. Ее письма, в которых уверенность день то дня набирала обороты. Ему лишь жаль, состояние здоровья и дела государства, отнимали слишком много сил, чтобы он мог взять в руки перо, окунуть в чернила и порадовать свою будущую супругу парой пылких строк. Он скользяще легко оказывается перед ней, чтобы поприветствовать и вдохнуть аромат можжевельника. Взгляд сам замирает на ее лице. Значит, не ошибся в своих мыслях, не спутало провидение его и не обманули глаза. Тогда, в зале, на пиру, спутницей короля была именно она, оплаченная в чёрное, молчаливая фигура, которая таяла в его руках при том единственном танце.
— Рад видеть вас в добром здравии, миледи, — улыбается герцог, протягивая ей ладонь. Такую же обнаженную, как в тот вечер. Такую же открытую, как и тогда, полную обещания защитить и подарить мир. Он не видел ее лика в тот день, но помнит как дрожала душа от каждого взгляда. Сейчас же, он чувствует - она приняла правду его. Север, не золотая ее клетка, а родной дом. Он легко сжимает ее пальцы, когда она касается ладони. Встаёт по правую сторону от нее, словно демонстрирует всем - ближе к сердцу та, которая совсем скоро станет его супругой.
- Дом Даман, счастлив объявить, — начинает он свою речь. Нет надобности напрягать голос, люди замерли ожидая его слов. - Война окончена. Король подписал перемирие. Все земли, которые нам удалось освободить, остаются с нами. Ваш вклад бесценен в это дело. Посему, хочу отблагодарить вас, люди Севера. Послезавтра, будет дан бал. В честь будущей герцогини и леди Даман. Приглашаю всех вас. Разделяем наконец-то хлеб в покое, поднимем бокалы за мир на долгие годы.
Люди ликуют, произнося благословения и благодарность. Трис, мягко касается ее пальцев на сгибе своего локтя. Гладит, успокаивает и едва касается ее взглядом, пока они не скрываются в просторном доме.
— Совсем из ума выжил, — Айседора и раньше пренебрегала вежливым тоном, в диалогах тет-а-тет. А сейчас, это верный признак о Мару она считает частью семьи. — О чем ты вообще думал? У тебя свадьба через две недели. Чтобы вечером явился ко мне. Проверю работу твоего лекаря. Мара, уверяю в ваши нежные руки этого мужчину. Может, хоть вашему голосу он прислушается. А я пока что удалюсь. Не забывайте, вас тоже жду у себя этим вечером. Мв не завершили с вами очищения многолетних издевательств, — Айседор ловит встревоженный взгляд Трисмегиса. — Эти южане совсем безумны. Травить дитя ради собственной выгоды. Слухи о ее дурном здоровье чистый вздор. Но, обсудим это вечером. У меня дела.
Она прощается почти фамильярно. Уходит, не обернувшись даже, оставляя будущую пару наедине. А Трис наконец-то имеет возможность коснуться ее пальцев губами, приветствуя тем самым лично.
— Надеюсь, вас не обижали в этом доме, миледи.
Он предлагает ей локоть в качестве опоры. Предлагает сопроводить в малый зал, где поленья привычно или в огне.
— Не сочтите это наглостью, но почту за честь, если разделите пару часов со мной, Мара. Нам не удалось с вами пообщаться при первой встречи. Хочу наслаждаться вашей компанией. Коль, разумеется, у вас нет иных дел.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

Она дышит севером. Это видно в жестах, в уверенной осанке, в том, что ее тонкая талия больше не сдавлена неудобным корсетом. На севере, одежда не обнажает, выставляя достоинства на обзор всякому ленивому вельможе. Север привык к более комфортным форматам одежды, где глухое платье, не обнажающая даже шею, вызывает восторг и предвкушение. Север чтит удобства, принимает шепот климата за основу и создаёт свое уникальное творение моды, которое по истине волнует глаз и кровь. Мара, вписалась в эту картину так, словно всю жизнь провела именно в этих широтах. Ее красивое лицо подчёркивают оттенки его дома, ее тонкий стан обнял удобный корсет, не мешающий девичьей груди в движении, а ее тонкие пальцы не скрывает траур.
Он с превеликим удовольствием провожает ее в гостиную, где тепло из камина разливается по помещению, и куда слуги тихими тенями приносят фрукты живые и сушеные, вместе с теплым, хорошо разбавленным вином. Он не обращает на них внимание, позволяя выполнить свою работу. Не открывает взгляда, возможно даже наглого, он девушки и присаживается в кресло, старательно не акцентируя внимание на уже почти зажившей ране. Все же, минуло достаточно лун, чтобы не помнить о ней.
— Ваши письма освещали мне путь домой, миледи, — мягко произносит Даман, ласковым взглядом касаясь ее лица.
Видят Боги, принцесса юга прекрасна. В ней сдержанность и воспитание, но вместе с тем и лёгкость. А так же, немного ещё наивные, но невероятно очаровательные попытки впитать весь Север в себя. Он уверен, прося, требуя даже ее себе, не ошибся. Такая девушка станет достойной правительницей Севера. Такая, как она, обретя свободу, не станет требовать клеток для других, ибо память о прошлом всегда будет при ней. Думая о благе одних, она вряд ли позволит себе притеснять других. Если он глас войны, то она воплощения мира. Его же задача, оставить наконец-то войну за порогом собственного дома, чтобы сложив добровольно оружие, отдаться мирским делам. Нельзя спасти всех, говорил ему наставник. Но, спасая даже часть, стоит помнить об ответственности пред ними. Как и о долге пред умершими.
— Прошу вас, не тревожьтесь, — сам разливает вино по бокалам, приглашая Мару присесть в кресло стоящее максимально близко и разделить с ним лёгкую трапезу. — Война не всегда отпускает после подписания пакта. Так что, действия короля естественны. Благодарю Богов, удар пришелся на меня и моих людей, а не на вас, миледи. Естественная попытка слабых в последний раз навредить. Но, теперь, вам не о чем беспокоиться. Мои раны почти не тревожат мой покой, а Север наконец-то может заняться не только восстановлением, но и уделить время празднику и пиру в вашу честь, миледи.
Его голос мягок, как летняя река с глубоким руслом, а взгляд спокоен. В конечном счёте, ничто не способно нарушить его планы. Цель военных действий пусть и не достигнута в полном объеме, но он знает — они получили больше, чем ожидали вначале пути. Освободили больше людей, дали им мир и подарили возможность жить не под гнетом самодура. Совсем скоро, последние отголоски войны сотрутся из мира, книги наполнятся историями и сухими фактами битв, а кто-то решит увековечить эти года в своих мемуарах. Мир возьмёт верх, жизнь повергнет смерть и та отступит, приходя в эти земли, чтобы забрать лишь глубоких старцев. Таков порядок и круговорот. Он сам научиться жить в мире: с собой, с ней. Научиться командовать не армией, а людьми, отдавать приказы не фатальные, а на благо. Им вдвоем есть чему научить друг друга. На его стороне опыт, на ее наивность. И она тоже нужна ему. Вспомнить, какого это спать в постели, а не в палатках, укрываться одеялом, а не тяжёлым плащом. Ему нужны причины, чтобы вспомнить какого это улыбаться. Ей нужен наставник, который поддержит, не выставив ее промахи посмешищем. Направит ее длань на благо, не усугубив страх и стеснение. Они совершенно разные с ней. Оба принадлежат королевским кровям. Но, он наследник старого короля, убитого в предательстве. Она дочь того, кто когда-то сменил на троне отца своего. В ней кровь тех самых предателей. Даман знает, кровь важна, но не менее важным является окружение. Именно оно формирует характер, стержень и крепость духа.
— Расскажите лучше, все ли вас устраивает в вашем новом доме? Может, есть что-то, что хотели бы изменить? Будь то слуги, отношение к вам или доступ в библиотеку. Не чувствуете ли вы себя взаперти в этих стенах?
Ему важно это. Понять, что свободу он принес не только людям и Северу, но и конкретно этой очаровательной в своем смущении и лёгкости девушки, так наивно считающей себя глупой. Он видел тех, кто плох с логикой последствий, не верит в магию или чурается новшеств. Он видел тех, кого глупость доводила до логичного конца и губила всей своей опасной трясиной. Мара не глупа. Неопытна, это и очевидно. Больна, если верить словам сестры, добровольно принимающая свою погибель, только бы не оказаться в руках похотливого старика. И все же, она выглядит не такой бледной, как запечатлел художник на портрете, присланном ему среди иных, для знакомства. Румянец красит ее скулы, то ли от дара сердца ее, то ли от тепла камина и вина. Трисмегис любуется, ненавязчиво изучая черты ее тонкого лица, пока Мара говорит, задумчиво размышляя о том, что ещё ему нужно сделать, чтобы убрать печать смятения и неуверенности с этого молодого лика. Он чувствует в ней будущее величие, холод родных краев в ее взгляде. Этому всему предстоит взойти и воспитаться в ней. И для этого нужно время. Что же, герцог сделал все, чтобы это самое время у них было с миром и благополучием. Остальное зависит от самой, все ещё, принцессы и ее желания вести этот дом и его народ за собой.

Он слушает, чтобы запомнить, отложить в памяти и в будущем не задавать повторно вопросов невежественных и неуместных. Это Юг нарек их глупцами и варварами, забыв что лучшие лекари родом именно с их краев, библиотеки их домов полны трактатов не только о магии и Богах, нг и о простых человеческих слабостях, вещах важных в повседневной жизни и пищи для ума. Варвары слишком цивилизованны, образованы и прекрасно владеют этикетом. И то, что в них нет лицемерного страха пред магией, не означает ничто. Они немного лишь отличаются от жителей юга, подавившиз свои корни в угоду новой власти. Север же, чтит традиции, верен своим принципам и слишком горд, чтобы преклонять колено пред каждым называющим себя королем. Герцог смело может сказать, здесь живут самые верные и преданные люди разделяя тяготы и неся их бремя вместе. Именно преданность дома Севера короне в годы первого переворота была самой надёжной опорой для его родственницы, которая была введена в заблуждение сладким речами и вынуждена была бежать. Вспоминая в сей час рассказы родных, историю своей семьи, он невольно проводит параллели с нынешней принцессой. Та, из прошлого, смотрит на двоих с портрета, ища строгим и слегка печальным взглядом причины для укора. Но, не находит их. Герцог прошлого подле нее, как надёжный защитник и соратник. Обе принцессы крови бежали, по своим причинам. Они обе искали утешения и были приняты Севером с почестями и уважением, любовью и заботой. Раны прошлого каждая из девушек имела возможность залечить не только бальзамами и травами, настойками и примочками. Но, утолить свои печали в горячих источниках, позволив утреннему туману опуститься на их плечи ласковым прикосновением. Маре ещё предстоит узнать, сколь прекрасна природа в этих краях. Ее ждёт путешествие к скалам, острыми пиками подпирающие купол небесный, словно желая его насадить на пики вершин, обманчиво прикрытых толстыми шапками снега. Его прапрабабушка бежала от смерти к жизни. Его невеста, спасённая из траура обрела покой и силу.
Трис бросает быстрый взгляд на портрет, точно помня, где тот должен был висеть в гостиной. Слушает внимательно ту, которая скоро станет его супругой пред ликом Богов и людей. Делает небольшой глоток вина и аккуратно отставив кубок в сторону, тянет походную куртку с плеча, едва переместившись в кресле, став с ней ещё ближе.
— Прошу простить мне моё невежество, миледи. Вы правы в своем стремлении напомнить мне, кто хозяйка этого дома. Кому принадлежит право волноваться и заботиться. Поэтому, не смею вам мешать, противиться или скрывать истинное положение дел. Прошу лишь, не отказывайте мне в малой просьбе. Ибо, ваши слова делают больно. Понимаю, прошло ещё так мало времени с момента вашего прибытия в этот дом, и привычки юга, насажденные жестокой рукой правителя тех земель, сложно вытравить из ослабленного тела. Но, это ваш дом, миледи. Это ваши люди, земли, книги в библиотеке. Она не запирается, когда я дома, ибо в этом нет необходимости. Все знают, доступ, как и право войти в нее, взять что-то, это личная привилегия, подаренная не всем. Поверьте, моя прекрасная леди, вы единственная обладаете правом вторгаться в то личное пространство мое, с целью поискать себе интересное чтиво, или обнаружить меня за работой.
Он произносит свою речь, ловя попеременно ее бегающий от бокала к себе взгляд. Слова его все такие же мягки и нежны с ней, как и сам Трисмегис, наконец-то избавившись от куртки, что небрежно падает на пол, свернувшись кожей на ней. Осталась малая преграда — рубашка из мягкой ткани, цвета запекшейся крови, которая обнимает его тело как вторая кожа, сходясь манжетами на запястьях. Он не торопиться, но и не медлит. Ибо, ее право знать заслуживает удовлетворения и открытия истин. Даман не позволяет даже мысли о помощи проскользнуть в ее голове. Отнюдь не по причине отсутствия доверия к ней. Поскольку, пока что, они в священном статусе невесты и жениха, когда даже наедине он не желает оскорбить ее своими действиями, которые могут быть истолкованы неверно. Слишком долго в нее вкладывали мысли о дикости законов Севера, о варварстве мужчин, которые одичали на войне.
Герцог, ещё в начале своего шествия войной, сталкивался с последствиями этих слухов. Когда приходя в освобождённые земли, видел падающих в ноги женщин и стариков, призывающих к пощаде и милости. Он строго отдал приказ не трогать никого. Да и люди его горели пламенем мести королю, жаждой свободы, но ни как не плотских утех. Разумеется, были те, кто придавался им. Пьяный от победы над врагом солдат, по первости трудом контролировал свою жажду. Но, каялся после, в наказание оставаясь там, где натворил бед и зарабатывал прощение делом, принимая активное участие в восстановлении разрушенного. Герцог не позволял никому глумиться над врагом, напоминая всем — по ту сторону битвы такие же солдаты, люди, живые и чувствующие мужчины и юноши. Только, им повезло меньше, их король не пожелал биться с ними плечом к плечу. Трис понимал и другое: многие, очарованные его пылким речами, равнялись на него, старательно пытались даже подражать. Эта ещё одна причина, почему он отказывался от пышных палаток, удобных, но не практичных в перевозе вещей, в пользу комфорта и минимализма. Богатства остались дома, хранились в сундуках и шкафах, терялись в коробках. На войне нет места дорогому шёлку или фамильному перстню. На войне, нужно радоваться мелочам: пить вино со своими людьми, помогать с ранеными и не воротить носа от простой еды. Он впитал это, сделав своей особенностью. Чем заслуживал снова и снова восхищение своих людей. Он не требовал особенного проявления к себе. Лишь единожды отдавая приказ знал — люди последуют за ним даже в пекло, веря и доверяя. Дорогой и самый ценный дар, который он хранил и оберегал все годы войны. Разрушая мифы о Севере, удивляя и поражая врага своим умением вести за собой. Не удивительно, что в итоге, армия юга стала редеть. Человеку требуется человеческое отношение к себе, ибо они не скот, который можно бросить на убой. Люди сравнивали, оценивали, выбирали. Кто-то умом, кто-то сердцем, кто-то ради близких, а кто-то из-за себя. Но, Север готов был принять их. Позволить жить, помогал. Ведь цель его войны освобождение, а не тирания.
Даже сейчас, находясь в собственном доме, в уединении со своей будущей супругой, он тщательно оценивает каждый свой шаг, действие, слова. Искренен там, где это позволено статусом и этикетом. Тихо радуется в душе, что Мара позволяет себе достойную Севера наглость, впитав простое правило его мира — не важен статус. Если есть что сказать, тебя выслушают. Поэтому, он позволяет себе развести полы расстёгнутой рубашки в стороны, обнажая пред ней торс, на котором война оставила свои метки. Самая последняя, пришлась на левый бок, поперек. Он уже не носит повязки, которая преграждала путь воздуху и пыли, ведь края давно покрыты корочкой, практически стянулись, нарастив изнутри волокна в месте, где чужой клинок рассек мышцы. От езды верхом, лишь немного потерялся идеальный вид раны, иначе ее хоть сейчас срисовывать можно было бы в дневник заживления, чтобы являть миру. Лекарь постарался, аккуратно и тщательно складывая края, чтобы шрам, который Трисмегис желал оставить, как напоминание о своей беспечности, не приводил в ужас смотрящего. Ровный, аккуратный, словно ножны его меча, не украшены никакими камнями, как и заживление проходило  без лишних проблем. Даже при их скорости движения.
— Прошу, убедитесь сами, миледи.
Он аккуратен в каждом своем движении сейчас. Рана не причина тому. Трис не желает нанести личное оскорбление Маре своим почти обнаженным видом, в котором он непринужден, естественен и спокоен. Он совершенно не желает, чтобы она считала его легкомысленным и жадным до женских прикосновений, нежности рук. Отрицать сложно, юная принцесса вызывает в нем разнообразный интерес, но герцог спокоен, не выдавая этого интереса ни словом, ни действием. Лишь взгляд его ласково касается ее лица, не смея опуститься ниже, на тонкую шею, которую украшает воротник платья, или на скрытую под тканью грудь. Он не позволяет себе скользнуть взглядом по талии, обнятой не его руками, а кожаным широким поясом, словно корсетом. Но более гуманным, продуманным и изящным. В герцоге достаточно терпения, чтобы на подступах не поднимать флаги и не разрушить то хрупкое доверие, что зародилось между ними.
— Гуго и Франца вы знаете, миледи. Они братья близнецы, — он смотрит на нее, ища понятные лишь ему изменения в ее лице. — Старший совершенствует себя в магии огня, младший в магии ветра. Самый младший, Дамиан, еще не открыл в себе талантов к магии. Его больше интересуют воздушные змеи и игрушечные кони.
Он достаточно отстранён от воспитания младшего, практически не видя того все эти годы. Редкие визиты в замок, когда он был вынужден оставить линию фронта, вряд ли подарили бастарду достаточно четкое представление о собственном отце. Дамиан всецело мальчик Айседоры, та взяла его под свое крыло, контроль и воспитание. Не удивительно, если учесть, насколько трепетно она относилась к его детям, пусть и не носящих его фамилию. Айседора старательно пыталась сохранить им детство, но не избаловать и лишить логики иль воспитания. Но, даже она не переходила границы, не позволяя себе излишней вольности во взгляде или жесте. Все три его сына росли с пониманием своего места в жизни. Гуго и Франц с удовольствием стали развивать в себе магию, выросли в прекрасных мужей, на которых засматривались немало девушек разных возрастов. Они были его капитанами, орудием, кровью и плотью. Они же, несли бы флаг войны дальше, если бы вражеская стрела настигла бы герцога в бою ранив насмерть. Верные дому, Северу, ему.
— Обязательно познакомлю вас с ними, миледи. До грядущего бала.
Обещание, которое даёт герцог нерушимы. Обещание, которое он непременно исполнит, даже если для этого придется старших отвлечь от работы, а младшего от учебы.
— Позвольте. Раз уж вы настаиваете ухаживать за мной самостоятельно, то смею ли я рассчитывать на алаверди? Миледи, позвольте свозить вас на целебные горячие источники. Вы о них могли слышать от Айседоры. Это восхитительное место силы, концентрирующие в себе не только мощь воды, но и всех стихий разом. Воздух там особенный, а природа манит взор. Уверен, вам будет полезны их воды.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]

Он ожидал всякого, но оказался не готов к тому, что предприняла Мара. Дело даже не в упавшем бокале с вином, что некрасивым пятном расползлось по подолу платья, изображая из себя нечто более глубокое и чувственное чем простую кляксу. Вещи это просто вещи, призванные подчеркнуть красоту носителя или скрыть от посторонних. Он знает, лёгкий росчерк руки умелого мастера и пятно покинет ткань, оставшись лишь в памяти их двоих. Как краеугольный камень на котором они выстроят свои воспоминания двоих. Этот жест невинности и искренности важен и уенкн. Как важно и ценное иное, продолжением ставшим упавшему бокалу. То, что Мара присаживается на подлокотник его кресла. То, как она смотрит глазами полными сочувствия, сострадания и боли. Словно, это ее тело сохранило отголоски войны и не стыдиться этого. Отчасти, это тело тоже ее, как собственная плоть и кровь. Ведь совсем скоро, она из статуса невесты перейдет в статус супруги.
Герцог замирает в кресле, не мешая, не смея отвести от нее взгляда. Ему одновременно интересно, что она предпримет дальше, и в то же время испытывает обжигающий стыд смотря в глаза полные слез. Мара не заслуживает плакать. Не над ним. Не над живым, дышащим полной грудью, в котором не просто бьётся сердце. Но, она прекрасна в этот момент, когда блики огня в камине пляшут нежными оттенками на ее коже, путаются в волосах, и подчёркивают ее природную красоту. Он уже чувствовал ее в своих руках, когда легко, игнорируя тяжесть траурных одежд, вел в танце под пристальным взором вельмож и короля. Сейчас, имеет возможность прикоснуться к ее душе, через созерцания и ее собственное сострадание. Этот прекрасный цветок юга сокровище. Не зря старый идиот так отчаянно старался удержать ее подле себя, сохранить в своей коллекции трофеев. Она далеко не трофей войны, забранный силой из чужой сокровищницы. Она живой человек, которой требуется свобода и надёжность завтрашнего дня. Да проклянут его небеса и Боги, если Трисмегис позволит ей плакать ещё хоть раз, пока живой. Он не имеет право на эти слезы, которые хочется стереть с острых скул, провести теплым прикосновением пальцев, обещанием — больше никогда не подводить.
Дыхание замирает в груди, когда она касается. Он знал прикосновения многих женщин, дев, лекарей и стали. Он знал как обжигает клинок вошедший в плоть, как опасны игры с огнем и насколько аккуратным надо быть, когда вокруг лишь враги. Он познавал нежность женских рук, ласкающих с трепетом и жаждой, в попытках оставить на коже северянина свои следы. Но, эти прикосновения совершенно иные. В них трепет ее юной души, отчаяние и любопытство. А так же магия. Даман прислушивается к себе, как холод ее пальцев, согретых теплом гостиной, проходится по телу, успокаивает зуд в ране, приносит покой. Как собственный огонь отступает, капитулирует преклонив колено, чтобы не нарушить этот миг полный сакрального таинства.
— Вы...
Слова застывают на его устах тихим выдохом. Выходит, тогда, в зале у правителя юга, как после на ступенях пред домом, ему не показалось. Это было не наваждение, не иллюзия и даже не морок. Она и правда носитель магии, древней, настолько же необузданной и опасной в чужих неопытных руках, как и огонь. Она, истинное сокровище, которое способна на многое, если ее обучить.
— Миледи...
Тянет он на вдохе и все же поднимает руку, чтобы позволить себе варварство — прикосновения к ее скуле. Подушечкой большого пальца ловит скатившуюся слезу, улыбаясь ей мягко и нежно. Ее холод смог то, на что не способен огонь, сталь, война. Они лишь нарастили броню, облачив его тело, дух, сердце в доспехи, ограждая от чужого вмешательства, чувств, искренних прикосновений. Он очерствел на своей войне, в стремлении дать людям больше, забывая порой о себе. Непозволительная роскошь для полководца. Тем не менее, у него были верные люди, умеющие вернуть ход мыслей герцога в нужное русло, не позволить утонуть в крови врагов или мести. Он помнил свою цель, каждое утро напоминая ради чего однажды герцог поднял меч, почему возглавил поход на узурпаторов и зачем ему доказывать каждый бой — он верен собственный клятве. Ее холод, топит броню его сердца, касается кожи так, как не касался никто.
— Вы истинный дар Богов, моя прекрасная, — шепчет герцог, чуть подавшись вперёд, чтобы оказаться совсем близко. Заглядывает в ее глаза, снизу вверх, мягко улыбаясь ее наивности. Не осуждает и не поднимает на смех. — Признаюсь, это было сложно. Особенно, учитывая всякую попытку короля укусить, да побольнее. Но, разве я имел право на кровавую месть, пока мой народ стоял за мной? Имел ли я право утопить тот зал в его крови, когда весь Север замер в час переговоров, с надеждой молился на благополучный исход? Плох тот правитель, кто не знает какого быть солдатом. Плох тот, кто собственные интересы ставит выше интересов своих людей. Однажды, Север доверил мне свою судьбу. Они поверили, что после крови и войны, придет благополучие, свобода и мир. Я дал им клятву, служить на благо их и не имею право предавать. Вендетта лишь месть, за собственные обиды, миледи. А возглавляя, нужно забыть «я», иначе ждёт тебя погибель. Но вы...
Он опускает ладонь, обнимая ее холодные пальцы своими, топит лёд своим теплом. Касается подушечек горячим дыханием и лёгким поцелуем. Нежно сжимает, в этот жест вкладывая достаточно несказанный слов и не озвученных эмоций.
— Вам клятву я приношу, личную, миледи, — он снова поднимает взор темных глаз на нее. Тянет ладонь, прикладывая раскрытой к груди, чтобы ее пальцы чувствовали биение его сердца. Ощущали, как оно отменяет беглый пульс волнения, искренности и чести герцога. — Покуда это сердце бьётся, не видать вам тягот и лишений, горя и бед. Пока это сердце бьётся, клянусь, не причинять вам страданий. Я ваш, миледи. Как и Север, как и мой народ. Вы госпожа этого сердца, дома и Севера. Истинная хозяйка и повелительница.
Маг льда. Самый редкий дар из коллекции посланной Богами людям. Маг льда родом с юга, которая ещё не знает своей силы, власти и возможностей. Маг, спасённый из лап короля. Его личная награда, его будущая супруга. Его жизнь и судьба. Иначе, сердце не дрогнуло бы от ее слез, прикосновений и магии. Не забилось бы ровно под пальцами ее, обретая покой и долгожданный мир.

[nick]Trismegistus Daman[/nick][status]Lord of the North [/status][icon]https://i1.imageban.ru/out/2024/04/02/371bb839a61a6005eab03ea9361428c6.png[/icon][sign]   [/sign][info]<div class="lz"><n><a href="ссылка на анкету">Трисмегис Даман, 46</a></n>  Герцог Севера </div>[/info]